Не пора ли пересмотреть закон о гужевом транспорте?

Елена Скульская. Фото: архив Елены Скульской

В нашей стране есть законы, которые категорически не пересматриваются, хотя технический прогресс настойчиво требует безотлагательного их изменения, считает Елена Скульская.

Честно сказать, я не знаю, как выглядел закон о гужевом транспорте, когда не было в природе автомобилей. Вполне вероятно, что предъявлялись какие-то требования к тому, как должна быть подкована лошадь, может быть, нужно было иметь справку о прививке от бешенства или непременным условием были шоры, чтобы лошадь, не дай бог, не понесла, думаю, что-то было сказано в законе и о пролетке, кибитке, карете; извозчики, допускаю, сдавали экзамены: одни для перевозки людей, другие – для перевозки грузов. А теперь представьте себе, что этот же самый закон или указ, регулирующий жизнь гужевого транспорта, был бы без изменений перенесен на автомобильный. Что бы стали делать владельцы машин, ища в уложении о лошадях правила дорожного движения для своих транспортных средств?

И такие законы в нашей стране есть – законы, которые категорически не пересматриваются, хотя технический прогресс настойчиво требует безотлагательного их изменения. Когда-то (в это трудно поверить) не во всех ресторанах, барах и кафе гремела музыка. Иногда скромный тапёр играл на пианино (сопровождая, как в немом кино, процесс поглощения пищи и дальнейшего ее переваривания), иногда на маленькой эстраде к нему присоединялся скрипач, и пары, на время забыв о котлетах, танцевали танго и фокстрот. И вот примерно в этот период возник закон, регулирующий создание баров, кафе и ресторанов как в жилых домах, так и в отдельных строениях. Этот закон вообще не оговаривал вопрос музыки ни внутри ресторана-кафе-бара, ни снаружи его – на летней террасе, этот закон не оговаривал установление звукоизоляции с соседними квартирами, не занимался он и вопросом ночной тишины, поскольку в этом попросту не было необходимости, – звучала себе музыка, знаете ли, по-северянински тихо, слащаво, мило, пошловато, кому-то нравилось, и прекрасно.

Но вот пришли другие времена: сегодня с помощью мощнейших усилителей и фонограмм один-единственный человек может изображать оркестр, «покрывающий», как выражаются актеры, необъятное пространство своим звучанием. С утра до вечера и с вечера до утра у входа в различные злачные заведения гремит саксофон, барабан, флейта, скрипка, споря друг с другом и различными мощными техническими сопровождениями. Обычно владельцы этих мест прячут усилители в бутафорские мешки с зерном, символизирующие изобилие меню, иногда помещают усилители в специальные раскрашенные сундуки, говорящие всё о тех же неиссякаемых сокровищах кухни. (Кстати, я опять же не знаю, для чего они столь стыдливо прикрывают свою техническую мощь, видимо, как и я, как вся страна, в точности закона о музыкальном сопровождении трапезы не знают!)

У нас на улицах можно делать всё что угодно, полицейские машины медленно и со значением проезжают мимо драк, дебошей и пьяных скандалистов...

А такого закона, вообразите себе, вовсе нет! В нем попросту никогда не было нужды. Оформляет человек право на открытие кафе, а там ни один пункт не говорит о том, позволено ли ему издеваться над соседями по дому или над теми, кто живет рядом с его владениями. Потому что если в стране доминирует гужевой транспорт, то зачем же вводить европейские стандарты на загрязнения, производимые автомобилями?!

Народная инициатива

Лет уже, наверное, десять назад было создано «Общество жителей Старого города». Долго и безуспешно мы боролись за свои права на минимально терпимое существование. Объясняли, что если мы съедем со своих квартир и Старый город вымрет, то и туристы забудут вскоре путь к руинам, в которые непременно превратятся наши дома. А они уже потихоньку превращаются, поскольку огромное количество людей не живет в своих квартирах, а сдает их кочующим компаниям, коммунам – с наркотой, визгами, пьяными дебошами и разорением. Мы – жители Старого города –  однажды в пылу борьбы (пару лет назад) даже встречались с полицейским начальством и, более того, министром внутренних дел. Именно эти инстанции нам и объяснили, что обращаться следует в Рийгикогу, где принимают законы, которым они – полиция – будут с радостью следовать, ибо, на самом деле, навести порядок им ничего не стоит.

Ну вот, у нас теперь новый состав Рийгикогу. А вдруг он возьмет и пересмотрит закон о ресторанном бизнесе?! Вдруг откликнется боженька на наши мольбы и включит в этот закон пункт о музыке, которая должна развлекать исключительно посетителей ресторанов-кафе-баров, а не терроризировать всех жителей окружающего пространства, где уникальность акустики можно сравнить только с театрами Древней Греции?

Мои товарищи по несчастью несколько дней назад распространили такое письмо: давайте, мол, поддерживать какие-то заведения, где гремит музыка, серной кислотой прожигающая наше существование, а с остальными будем бороться с особенной страстностью и упорством. Тогда те, на музыку которых мы не будем обращать внимания, вызовут жгучую зависть и негодование у тех, кого мы будем преследовать, мы создадим противостояние, конкуренцию, все перессорятся, передерутся, погубят друг друга, и наступит долгожданная тишина вокруг. Только пьяные голоса будут раздаваться, только любовные всхлипы, только шумы драк, которые –  по сравнению с механической музыкой –  звучат подобно ангельским трубам. Тем более, что с этими самыми ангельскими трубами никто не борется — у нас на улицах можно делать всё что угодно, полицейские машины медленно и со значением проезжают мимо драк, дебошей и пьяных скандалистов...

Тут я поняла, что наши мечты очередной раз зашли в тупик. Например, на Вана-Пости, 7 есть минибар «Parrot»; понимаете, минибар, скромное, милое такое название. И вот на террасе этого самого минибара любят устраивать вечеринки под громокипящую музыку до утра. А на улице Кунинга, 8, где в полуподвальчике расположена небольшая забегаловка, прямо на улице играет саксофонист с такими мощнейшими усилителями, что может поспорить со сводным оркестром бездарных дилетантов, собранных со всего мира.

И опять повторюсь: нет никакого закона, учитывающего технический прогресс, а прогресс продолжает стремительно осваивать всё новые модели всепроникающего звучания, сводящего с ума и утром, и днем, и вечером, и ночью. И хамство владельцев ресторанов-баров-кафе растет по мере осознания своей безнаказанности.

Поверьте, я могла бы собрать под этими заметками сотни подписей, может быть, тысячи, поскольку во всех районах гремит музыка во всех ресторанах, просто в центре города их великое множество, а так-то страдают все. Представляете, скоро вся страна перестанет спать – кабаков становится всё больше и больше. Перестанут спать даже те, у кого чистая совесть, а они, говорят, спят всегда спокойно и безмятежно!

Вытиквере

На самом деле, под грохот ресторанов и баров вокруг улицы Харью я намеревалась написать об очередной книжной ярмарке, которую уже в двадцатый раз провела в Вытиквере Имби Паю. Погода в тот день была плохая, почти всё время шел дождь, ветер забирался под пальто, и те, кто не употребляет спиртного, продрогли до костей. Но народу было, как всегда, много, выступления писателей, как всегда, были интересны, и покупателей книг было предостаточно.

Ровно век назад была такая постреволюционная традиция в Российской империи: писатели сами продавали свои книги, активно общались с читателями, и читатели дорожили книгами, полученными из рук авторов. Хотя тогда время было голодное и совсем не книжное.

И сейчас во всем мире идет другая революция – антикнижная: нет больше привычных книжных шкафов, традиция читать книги, во всяком случае, в бумажном варианте везде исчезает. Всё необходимое человек находит в цифровом виде. Но именно здесь (а не только на шикарных международных книжных ярмарках), в Вытиквере, из года в год люди покупают и покупают книги, ставят на полки и в шкафы, листают страницы, может быть, что-то записывают на полях, стыдясь, прислоняют по утрам к масленке и читают, завтракая, и невольно оставляют следы от пальцев, перелистывая страницы. Я очень люблю такие книги – с пятнами, с подчеркиваниями, с загнутыми страницами, это ведь означает, что человек не мог оторваться от тома, чем бы он при этом ни занимался.

Хорхе Луис Борхес писал, что уже будучи слепым, он всё равно покупал новые книги, наслаждаясь тем, что ощупывал их, принюхивался к ним и ставил на полку.

Я полагаю, что пока есть люди, которые в плохую погоду из разных уголков Эстонии приезжают в маленький поселок Вытиквере и обходят ряды с книгами, выбирая желанное; предвкушают, думают, колеблются, сомневаются, решаются, а потом читают эти приобретенные книги, непременно читают, поскольку не обладают лишними деньгами, которые можно пустить просто так на ветер, – это видно по ним, лишних денег у них точно нет, они тратят только на необходимое, и к этому необходимому относятся книги; так вот, пока есть люди с книжными полками и шкафами, совсем плохо нам не будет. Я уверена. А чтение – привычка, рождаемая тишиной и уединением.

И стоило мне это написать, как наступила тишина. Потому что уже пять утра, в это время даже в центре города довольно тихо.