О политических событиях и настроениях в России многие узнают и составляют мнение, основываясь на сообщениях, которые приходят из Москвы или Санкт-Петербурга. Между тем Москва и Питер – лишь 10% населения страны, всего десятая часть, пусть и столичная. На самом деле, все не совсем так, как нам рисуется.
Мне довелось пообщаться с коллегами из Татарстана – журналистом газеты «Новая Неделя» Сергеем Кочневым из Елабуги и Дмитрием Покровым, известным блогером из Набережных Челнов.
Эти митинги, которые сейчас происходят в Москве – на Болотной, на Сахарова, на Триумфальной – что у вас?
Дмитрий Покров. А говорить-то и не о чем. Бывают какие-то митинги, 100-200-300 человек, на них даже внимания никто не обращает. Я постоянно поддерживаю связь с организаторами. Какого-то политического движения, по крайней мере в Набережных Челнах, точно нет.
А митинги «за» или «против»?
(Интервью было за день до визита Путина в Татарстан с соответствующими манифестациями)
ДП. «За» – их никто не делает, потому что административный ресурс делает «за», он гораздо более жесткий, чем в Москве. Например, недавно мэр города собрал педагогов и так вот недвусмысленно сказал: «Голосуйте за Путина, он чувак хороший!». Это, в принципе, нормальная вещь для провинции, особенно для Татарстана, когда руководитель города, района, еще какой-нибудь административной единицы, людей соберет и скажет, что нужно сделать правильный выбор. Это, в принципе, нормально, это уже даже никого не удивляет, на это никто внимания не обращает.
Сергей Кочнев. И поэтому наши СМИ стараются этому не уделять особого внимания, это само собой разумеется.
ДП. Я могу сказать, что в Набережных Челнах этому запрещается уделять внимание.
СК. Но возьмем, например, митинг после предыдущих выборов, после Болотной.
ДП. Да, но у нас организовывали его, на самом деле, подростки. ВКонтакте разослали приглашения. Пришли КПРФщики, постояли в сторонке «мы здесь ни при чем», пришло два городских сумасшедших, а инициативу на себя взяли националисты. Их глава управлял ситуацией полностью, по очереди приглашая то одного, то другого выступающего.
Организации как таковой не было вообще. Кто был более ловким – тот и взял в свои руки.
И в некотором отношении наши митинги – не политическая, а экономическая вещь. Самое большое (в Набережных Челнах 500 тысяч жителей. – И.К.) – около 3000 человек, когда была монетизация льгот. Пенсионеры вышли на улицы и перекрыли дороги. Это была единственная до сих пор самая большая стихийная акция. Всё!
СК. А в Елабуге вообще ничего не было, все молчали.
А люди сами, без пропаганды, за кем они с большим желанием пошли бы – за навальными, или за Путиным?
ДП. Могу привести пример своей семьи. Моей матери импонирует Навальный, но голосовать она будет за Путина. Она знает, что то-то плохо, это плохо, и Навальный так говорит, но Навальный не созрел вообще для большой политики. Для площадей он, может быть, созрел, для блогов – созрел. Но блогер-президент или «системная оппозиция» – для него еще слишком большие штаны.
Но большинству по фиг – Навальный, не Навальный...
Но кроме Навального, допустим, Немцов.
Немцова в провинции вообще никак не воспринимают. Более того, старшее поколение, кому за 40-45 лет, прекрасно помнит Немцова по 90-м годам.
СК. Он ассоциируется с Ельциным, он с ним рядом стоит.
ДП. И не только с Ельциным. Он много хамских вещей высказывал в адрес народа. Немцов, он, как Явлинский, – то есть никто. За Явлинского вот проголосовало меньше одного процента – это его идеальный рейтинг, который был всегда.
Когда еще был Союз правых сил, то в Набережных Челнах не было ни одного нормального отделения ни СПС, ни «Яблока». Ни «яблочники», ни «Правые силы» никогда не уделяли внимания промышленным городам. А ведь Набережные Челны – это, например, «Камаз».
И каковы же были результаты думских выборов?
ДП. Грубо говоря, они были очень неудивительными. Около 70% получила «Единая Россия».
СК. В Елабуге 77.
ДП. Это, в принципе, стандарт, хотя на прошлых выборах было больше процентов на 10. Но это нормально, потому что, во-первых, Набережные Челны зависят от власти, «Камаз», градообразующее предприятие, находится в государственном управлении. Соответственно, все, что хорошо на «Камазе» – а это так и есть – хорошо. Все зависит от мэра, главы республики и дальше – Медведева-Путина. Поэтому нормальная реакция нормального человека – что сделать?
КПРФ и ей подобные – за них никто не голосует.
Я работал наблюдателем от КПРФ на предыдущих республиканских выборах, сопровождал группу с ящиком, с которым ходили по бабушкам, дедушкам и инвалидам. Они все поголовно голосовали за «Единую Россию». Из 100 человек, которых мы тогда обошли, всего два человека проголосовали за КПРФ.
СК. Искренне ведь голосовали.
ДП. Конечно, искренне.
СК. Я тоже работал наблюдателем на выборах, опрашивал людей после голосования. Спрашиваю одну женщину, она отвечает: «За «Единую Россию», и что? Мне пенсию прибавили, почему я должна против-то голосовать?»
А как с фальсификациями?
ДП. Фальсификации были.
СК. Где-то 3-4%.
ДП. Не больше. Я просто работал на выборах, и там получается, да, где-то 4-5% фальсификаций.
СК. Это ты только по Татарстану говоришь?
ДП. Это я говорю только по Набережным Челнам. А Россия, в принципе, ничем не отличается. В той же Казани «Единая Россия» получила не так уж и много, порядка 70%. Падение было пропорциональным. В любом случае получается, что около 70% проголосовало за партию власти.
И это у нас не меняется, потому что республика сельская, ну и «Камаз», а значит – зависим от партии власти.
КПРФ тоже пытается как-то работать, но работают при помощи митингов, на которые приходят 100 человек.
То есть если на последних выборах другого варианта, кроме «Единой России», не было, то и сейчас нет варианта, кроме Путина?
ДП. Для провинции – нет, для столицы – есть. У столицы всегда больше выбора, и они всегда голосуют немножко по-другому. Но столица, к счастью – на самом деле, к счастью – не имеет большого веса для страны.
СК. Здесь нас, в провинции, например в Елабуге, не волнуют такие глобальные проблемы. Вопросами государственного устройства, будущего страны озабочен мало кто – лишь бы все было в порядке в семье, все было в порядке с работой, огород и прочее. Такой мирок.
Если собрать Москву и Питер, получится где-то 15 миллионов, то остальные – голосуют примерно, как у вас? Я правильно понимаю?
ДП. Практически так и получается. Есть определенные зоны разных влияний. Например, Тюмень – там все болтается, потому что нефтяники – люди богатые. Я не помню, в каком это городе было, выиграла «Справедливая Россия», потом выяснилось, что главный там – некто, крышующий все предприятия.
То есть, от какой партии бандит там будет главным – такая партия и победит.
Партия жуликов и воров может быть не та?
ДП. Она может быть любая. Она может быть «Справедливая Россия», она может быть КПРФ, зависит от того, кто на местах находится. КПРФ – это такая же партия жуликов и воров, потому что Зюганов пошел на сговор с местными жуликами и ворами, чтобы все нормально было в местном республиканском парламенте.
Но в составе КПРФ жуликов и воров меньше, чем в «Единой России».
СК. Я задумался о том, какие результаты на президентских выборах могут быть у нас в Ярославской, в Тверской областях, где «Единая Россия» не сильна.
ДП. У Путина не меньше 50%.
То есть, будет один тур?
ДП. Один тур будет по-любому, потому что сейчас все к этому идет.
СК. Да.
ДП. Потому что если посмотреть на те движения, которые у нас в стране есть... Например, Зюганов – это, на самом деле, маргинальное движение.
Я работаю на предприятии, которое полностью аполитично. На нас руководство никак не давит. Мы – срез современного буржуазного общества. У нас рекламное агентство и медиахолдинг. В нашей компании политическая реклама запрещена. У нас работает около 70 человек – почти все будут голосовать за Путина.
Нормальная привычка российского человека выбирать из того, что мы не знаем или что мы знаем, – то, что знаем.
У нас политика не может поменяться резко – слишком большая страна. Смена политики в центре – она потом скажется сильными потрясениями на окраинах. Если Москва очень быстро адаптируется к переменам, то провинция их боится, потому что если еще раз ухнет провинция, то, на самом деле, ухнет все полностью – и сельское хозяйство, и производство. Как уже было.
Опять же, в основном заводы закрылись в глубинке. В Москве более или менее протянули, тоже сдохли, не так быстро, но, все же, с определенными компенсациями для людей.
Я хотел бы еще уточнить. Все то, что сейчас показывают по центральным российским каналам, – это междусобойчики, такая игра?
СК. Это где так называемую внесистемную оппозицию приглашают?
Или так, или наоборот. Например, недавно Познер брал интервью у Леонтьева... Или, скажем, «Эхо Москвы», там иногда тоже по-разному бывает, но, как правило, ясно, что Путин плохой.
СК. Я думаю, что то, что на некоторых каналах к эфиру допустили внесистемную оппозицию (хотя Навальный ни разу и не появился как участник) – так все равно, основная Россия этих людей не знает.
По телевизору не видит?
СК. Только в последнее время
ДП. В провинции люди смотрят только одну программу. И ту же передачу Познера мало кто смотрит даже из моих знакомых, ее никто не обсуждает. Программу «Время» смотрят. А все эти «Эхи Москвы» – о них вообще никто не знает, никто не обсуждает. Программу «Время» – да, обсудят.
Люди знают, что «Единая Россия» – это как КПСС, Путин – как Брежнев, для них это все очевидно. А если выбирать между Брежневым, у которого пусть даже слишком много орденов, и неизвестно каким мужичонкой – то понятно. Это стабильность.
СК. У меня немного другое отношение. Есть вполне нормальный и адекватный политик Владимир Рыжков. Один из бывших советских теленачальников назвал его даже совестливым, тут я готов согласиться. Ну вот он появляется. Власть решила – пусть появляется. А что? Все равно – он же не кандидат в президенты, не член какой-либо партии, какой от него вред для правящего режима? Пусть его рассуждения понравятся какой-то части населения. И что?
Хотя кто-то говорит, что это может привести к Перестройке номер два.
ДП. Не знаю, что такое Перестройка номер два, – это Кургинян придумал? Перестройка совершается каждый год, если подумать. Ельцин сделал Перестройку номер два, Путин сделал Перестройку номер три, Дима Медведев сделал Перестройку номер четыре, взял, зимнее время отменил...
Хорошо. Закончим с политикой. А у вас, в Татарстане, хорошо ли живется по сравнению со всей остальной Россией? По сравнению со столицей? Какая средняя зарплата, какие пенсии?
ДП. 20-21 тысяча рублей средняя зарплата (около 500 евро). Но если брать не среднюю, а реальную, то она «прыгает». Минимальная зарплата, которая выплачивается у всех нормальных капиталистов, – это 4000 рублей (100 евро), ее обязаны выплачивать. Все остальное идет черными. Практически нет людей, кто получал бы меньше 7-8 тысяч (около 200 евро).
Если брать среднего жителя именно Набережных Челнов (второй по величине город в Татарстане. – И.К.), то зарплата где-то в районе 17 000 рублей (около 450 евро). В моей фирме никто не получает меньше 10 000 (250 евро). Оклад в 12 000 (300 евро) считается нормальным.
А если мы посмотрим, хорошо ли живется с этой зарплаты – то сразу надо сказать, что Челны – это город развлечений, недобитый Лас-Вегас. Например, на заводе работает 100 000 человек – у половины есть свой личный автомобиль. А если мы пойдем в любой кабак в пятницу вечером, в любой клуб – они забиты битком. Значит, у людей есть деньги на развлечения, есть постоянно.
То же самое – если мы в выходные идем в торговые центры, то там масса народу.
Это речь даже не о зарплатах, а о соотношении зарплат и цен.
У людей хватает денег, чтобы выбросить их на ветер, не на молоко и хлеб, а чтобы купить новый сотовый телефон, компьютер и т.д.
Нищих как таковых у нас нет.
А безработных?
ДП. Официально считается, что около 3000 человек (0,6% если по отношению к полумиллионному населению города). Поскольку я по совместительству еще и журналист, то мне приходят сводки с биржи труда. Сегодня было 120 вакансий, пришло 100 человек, вакансии заняли всего 5 человек, остальные не согласились на условия зарплаты, работы и всего подобного.
А пособия по безработице?
ДП. От 100 до даже 3500 рублей (2,5 – 90 евро).
Но большинство безработных, зарегистрированных безработными, это либо люди предпенсионного возраста, когда на определенной специальности работать уже нельзя, либо те, кто ищут себе пути получить дополнительно 3000 рублей на карманные расходы.
А как с безработицей среди молодежи?
ДП. У нас на предприятии сейчас четыре вакансии открыты. И эти четыре вакансии я набираю два месяца. Приходят молодые люди: вот, мы только что окончили институт. Мы предлагаем испытательный срок, во время которого ты будешь получать 7000 рублей (175 евро), потом будешь расти и пойдешь на нормальный оклад. Кто-нибудь соглашается? Не-а! Все хотят тут же получать 20 000 рублей (500 евро). А потом мы узнаем, что он пошел работать грузчиком – где больше платят.
Это частный сектор. А государственный? Учителя, пожарные?
ДП. Там все нормально. Пожарные получают в зависимости от звания от 16 до 45 тысяч (400 – 1100 евро).
С учителями немного сложнее, потому что есть такая вещь, как стаж, есть такая вещь, как категория, и т.д. Но моя девушка, училка русского языка, со всеми накрутками получает 24 000 (600 евро), то есть она получает больше, чем я. Плюс у нее еще есть возможности дополнительного преподавания, за что идут надбавки – в месяц получается около тридцатника (примерно 750 евро).
Это грязными или чистыми?
ДП. Налоги 13%. (На руки 660 евро).
СК. Я думаю, эта зарплата высока по сравнению даже с Москвой.
Но глядя на возрастной состав педагогов, можно сказать, что не манит школа молодых – несмотря на такую зарплату.
ДП. Новым учителям предлагают такие возможности, что старые начинают обижаться. Скажем, новоиспеченный учитель, он еще не работал, ему тут же дают свой кабинет, оборудованный по последнему слову техники, ему тут же дают оклад в 10 000 (250 евро), что со всеми дополнительными может получиться 20-25 тысяч (550 евро).
Стимулирование молодых преподавателей идет, но идет, как мне кажется, очень криво, потому что они слишком на деньги ведутся, их деньгами подкармливают, а это в ущерб опытным учителям, которые работают не первый год.
Но в целом получается, что бюджет школ весьма немал?
ДП. Да. В школы сейчас вкладывается нехилое количество денег.
«Сейчас» – это год-два?
ДП. Реформа у нас началась полтора года назад. Окончательно она оформилась в этом учебном году.
Это не может быть заточено под выборы?
ДП. Да нет, об этом говорили еще лет пять назад, разрабатывали программы и т.п. К этому шли постоянно, и с выборами это никак не связано. Правительство хочет как-то закрыть хотя бы проблему школ.
Мы как-то позабыли про пенсионеров. Какой ориентировочно размер пенсий?
СК. У нас где-то 7-8 тысяч (около 200 евро). В Елабуге, на периферии, самая большая статья расходов – отопление. Если в Набережных Челнах платят за тепло около 500-600 рублей (15 евро), то в Елабуге – целых 1200 рублей (30 евро). Для наших пенсионеров это очень существенно. Кроме того, еще и газ, и свет, и т.д.
При этом все равно считается, что это для пенсионеров не критично.
Сами пенсионеры, скажем, в Елабуге, довольны тем, как наводит порядок мэр. То есть то, что они видят со стороны власти какую-никакую работу, – это сглаживает возмущение ценами.
Но какая тенденция? Им становится легче жить?
СК. Думаю, что в целом, да. Среди пенсионеров недовольных практически нет.
ДП. У пенсионеров пенсия бывает выше, чем заработная плата у рабочих. Добавим еще и льготы. Даже появилось какое-то иждивенчество, когда за льготы готовы убить.
Например, у нас один мэр сделал бесплатный проезд до садового товарищества. Попытались это отменить, так сразу пенсионеры взбунтовались – Как так! Деньги отбирают! Мы хотим бесплатно туда кататься!
Так и осталось.
А как обстоят дела с национальным вопросом? Русские, татары, другие национальности?
СК. Есть определенная проблема в кадровой политике. На бытовом уровне все в порядке. Но именно в плане того, что на руководящие должности ставят людей определенной национальности – это пока не изжито.
ДП. Сплошь и рядом бывает, когда в мэрию, например, приходят бабки-татарки, которые по-русски двух слов связать не могут, чиновнику с ней приходится общаться на татарском языке.
Но нет такого русского, который с удовольствием пошел бы учить татарский язык.
Так что здесь вопрос двоякий – нужно ли сажать татар на руководящие должности.
СК. Ну а почему бы нет, если у него есть первый заместитель?..
ДП. У нас всегда было по закону о чиновниках, что чиновники должны учить татарский язык. Я не видел русских чиновников, которые бы это делали, даже ради карьеры.
Почему-то татарин ради карьеры готов учить русский язык, а русский – не готов учить татарский. И если бы русские были готовы учить татарский язык, то сегодня во главе сидел бы какой-нибудь Иванов.
Таков чиновник.
Может быть, ему и так не плохо?
ДП. Вот именно, ему не плохо. Но это вообще не проблема.
Здесь есть другой интерес – если мы возьмем глав районов и т.п. и посмотрим, кто к каким землячествам относится, то окажется, что это просто одна большая семья.
Но на бытовом уровне никто друг на друга кулачки не сжимает?
ДП. В Набережных Челнах 50% русских, 50% нерусских. Я и сам наполовину русский, и раньше, в советское время, я чаще слышал обидные слова в адрес татар. Потом, в 90-е годы, было больше обидного в адрес русских.
Но никакого накала нет.
Есть люди, которых возмущает, что татарский язык в школах изучают. Но что, от этого дети станут хуже знать русский?
А преподавание татарского обязательно?
ДП. Да, у нас обязательно преподавание татарского языка.
СК. В силу того, что есть региональный компонент.
ДП. У всех детей в школах Татарстана, начиная со второго класса, есть два или три урока татарского языка.
Я почему задаю этот вопрос. Потому что у нас скоро не останется чисто русских школ.
ДП. У нас скоро не останется чисто татарских школ.
СК. В Елабуге-то есть целых две.
ДП. В любом случае русский язык действует по всей республике и по всей стране от начала до конца.
А закона о том, что все должно преподаваться на русском, нет?
ДП. Нет. У нас есть просто татарский язык и родная речь. Это даже не разговорный, а литературный татарский язык, который сейчас никто не использует.
Но ведь есть же полностью татарские школы?
ДП. Да, там все преподавание на татарском языке, кроме, разумеется, русского языка.
И что, татарский язык умрет?
ДП. Язык – он никогда не умирает.
В советское время татарских школ было еще меньше, чем, например, во времена Ельцина. Но в деревнях, дома, в семье, на улице – татарский звучит. Другое дело – литературный татарский язык... Кроме Мусы Джалиля мало кого знают.
СК. Я думаю, сейчас в Казани есть такие течения, где интересуются татарской литературой.
ДП. В Казани меньше говорят на татарском языке, чем в Набережных Челнах.
СК. Но некая европеизированность наступает.