Вице-канцлер надеется разрушить мифы о Нарве

Уже несколько месяцев должность вице-канцлера Министерства социальных дел и здравоохранения по социальным вопросам занимает Александр Людвиг (32). Уроженец Нарвы свободно владеет эстонским языком и надеется, что своим примером убедит других молодых людей из Ида-Вирумаа, что в Эстонии можно сделать карьеру.

Вы пришли в Министерство социальных дел, курируемое реформистами, из Нарвы, где тон задают центристы. Надо полагать, вы оказались сильным кандидатом, если вас выбрали из 20 человек, претендовавших на пост вице-канцлера. Вам пришлось приложить больше усилий, чем другим, чтобы доказать, что вы достойны этой должности?

Я этого не почувствовал. Надеюсь, что мой пример разубедит молодых русских, которые считают, что из-за национальности у них нет шанса сделать карьеру в Эстонии. Я уверен, что от этого предубеждения необходимо избавляться. Если ты профессионал в своем деле, то тебя оценят. Скорее я полагал, что мне помешают мои политические взгляды.

Вы состоите в Центристской партии?

Нет, и никогда не состоял. Я чувствовал, что мое понимание социальной политики все больше расходится с представлениями политиков, играющих ведущую роль в Нарве.
Социальная политика, как я считаю, должна быть направлена на то, чтобы улучшить благосостояние людей, а не на то, чтобы обеспечить себе поддержку на выборах. Раздача разовых пособий — это не социальная работа. 20 евро не спасут человека! На деньги, которые распределяются таким образом, можно сделать более благополучными небольшую группу людей.

(Как добавил Людвиг, семь лет, в течение которых он был вице-мэром Нарвы, он баллотировался по списку Центристской партии, в противном случае не смог бы работать в мэрии. — А.А.)

В представлении большинства эстонцев ситуация в Нарве из рук вон плохая, там одни наркоманы, ВИЧ-инфицирован­ные, безработные. Это далеко от реальности?

Это чистой воды предубеждение, и мне очень жаль, что эстонцы так думают. Когда в других уголках Эстонии я говорю, что в Нарве даже с таксистом можно говорить на эстонском языке, люди удивляются. Моя жена эстонка и друг с другом мы говорим по-эстонски, и я был свидетелем того, как таксист, обычный парень из Нарвы, старается говорить на эстонском. Не все, конечно, владеют языком хорошо, но всем это и не нужно. Что мне не нравится, так это то, что нынешние нарвские власти настроены пророссийски.

Пророссийское отношение?

В Нарве проникновение русской культуры сильнее, чем эстонской. Я не обвиняю нар­витян и понимаю, откуда это идет. Но когда я вижу, что человек устанавливает на автомобиле российский флаг, то это кое-что значит. Меня беспокоит, что в Нарве высокие посты занимают политики, ничего не делающие для того, чтобы на официальном уровне ценить официальный язык делопроизводства. Это ведет к изолированности. Именно против этого я боролся, когда пришел на работу в Нарвский департамент социальной помощи.

Как человек, открытый ко всему, что касается Эстонии, вернувшись домой после окончания Тартуского университета, я все время подчеркивал, что мы не должны бояться общаться с миром за пределами Нарвы. Об этом многие молчат, но это большое препятствие. И я счастлив, что в Департаменте социальной помощи мы от этого избавились.

Это отчуждение от эстонского государства?

Не хочу утверждать, что ведущие политики Нарвы плохи — все они умные и уважаемые люди. Но я чувствую, что они, к сожалению, отрезаны от Эстонии, не принимают ее в полной мере. Они могут бесконечно ругать государственное управление Эстонии, но дело не в этом. Нужно быть современным открытым человеком.

Если ты живешь в Эстонии, независимо от того, кто ты по национальности — русский, украинец или эстонец, если ты руководишь городом и отвечаешь за его развитие, то не оглядывайся только на Россию, где удобно говорить по-русски и налаживать отношения.

Социальная ситуация в Нарве хуже, чем в других местах? Или это миф?

Это не миф. Нарва своеобразный регион, с этим связаны проблемы, которые решаются иначе, чем в других местах. Нарва расположена в стороне от Таллинна и остальной Эстонии. Добавьте к этому исторически сложившуюся ситуацию, когда после распада СССР были закрыты крупные предприятия. Люди привыкли работать на них десятилетиями, и их очень трудно переобучить. Моя мама, например, тоже сейчас безработная, она не может найти другую работу.

Ваша мать работала также и на заводе?

Она работала в сфере электроники, оттуда часть производства перешла в Китай. Ей остается два года до пенсии, и теперь хоть она и посещает Кассу по безработице, у нее нет какой-либо надежды. Как и у других ей подобных — они знают, что ситуация безысходна, и ищут другие решения.

Часть получает российскую пенсию, пока не начинает получать более значительную в Эстонии. Другие пытаются воспользоваться приграничными возможностями, например, контрабандой — горючее, сигареты, водка, весь этот monkey-business. У соцработника отношение к этому двойственное. Хорошо, что человек выживает и находит возможности, но это порождает усвоенную беспомощность, особенно среди молодежи.

Вместе с тем предложений работы хватает — если заглянуть в Интернет, в Нарве сейчас их сотни. Устав от нытья молодых парней, я отправился в торговый центр, руководители которого меня не узнали, и попросил работу. «Хочешь убирать снег? Лопата имеется?», — спросили у меня в ответ, и на следующий день я шесть часов сбрасывал с крыши снег и заработал 18 евро — в качестве дневного заработка неплохо.

С него еще сняли налоги?

Нет, это было не так, хотя ладно. Моя идея, о которой я позже рассказал жаловавшимся молодым людям: если предлагать и демонстрировать себя, то можно получить и постоянную работу.

Я начинал в департаменте социальной помощи, когда еще только заканчивал университет, точно так же за минимальную зарплату и понимал, что если проявлю себя, то это заметят. Так и вышло. (Людвиг начинал оператором в департаменте социальной помощи, вскоре он стал специалистом, потом директором департамента и вице-мэром по социальной сфере. — А.А.).

Одна из проблем социальной системы Эстонии заключается в том, что у нас хотя и имеется немало социальных служб, но они не всегда взаимосвязаны между собой настолько, чтобы человек не затерялся между ними.

Я придерживаюсь той позиции, что в местном самоуправлении имеются необходимые пособия и услуги. Объем услуг очень различается. Люди этого не понимают. В Нарве было так, что бабушки услышали по радио, что город будет предоставлять пенсионерам столько-то и столько-то денег. Они не поняли, что это будет только в Таллинне. В Нарве такое пособие гораздо меньше, чем в Таллинне. Или же то, что Таллинн может позволить себе бесплатный городской транспорт.

В Нарве этого тоже желают?

Уже спрашивают, почему и Нарва не может так сделать. Я не вижу, как преодолеть эти различия. Это явно политика, при которой Таллинн переманивает к себе людей, которые платили бы городу налоги.

Одна из крупнейших ваших задач как вице-канцлера заключается в руководстве подготовкой реформы в сфере нетрудоспособности. Как это можно осуществить?

Это серьезное испытание, но программа должна быть принята уже в этом году. Мне самому тяжело вдвойне, поскольку я подключился к этому, когда процесс уже шел полным ходом. Это касалось не только социальной сферы, но и всех других направлений деятельности Министерства социальных дел. Мы немного отстаем от временного графика, но это не означает, что мы не успеваем. Чиновники перегружены, но налогоплательщики так же не поняли бы, если бы были наняты дополнительные чиновники.

Какой вы хотели бы видеть Эстонию в плане благосостояния?

У молодежи должна быть уверенность, чтобы завести ребенка. Для этого должна быть возможность работать и зарабатывать, но работа должна доставлять удовлетворение. У нас непременно должно быть больше работающих людей, нужно, чтобы люди могли работать и в более пожилом возрасте. Я не хочу сравнивать с другими странами, поскольку они на несколько шагов опережают нас по части благосостояния, но нет ничего невозможного. Знаю, как пожилые люди там путешествуют, а у нас сидят по домам.

У наших пенсионеров недостаточно денег.

В зарубежных странах у пенсионеров тоже денег немного, но их пенсии побольше наших. Раз в году можно путешествовать и у нас, ведь не обязательно отправляться к Карибскому морю — можно отправиться и в более дешевое путешествие на автобусе.

Я тоже часто езжу автобусом. Во вторник ездил в Южную Эстонию в попечительский дом — за один день проехал половину Эстонии. Я патриот Эстонии и знаю, сколько всего можно посмотреть в Эстонии.

Бедный студент в длинной очереди за пособием

Александр Людвиг родился в Нарве. Его мама родом из Ивангорода, а отец имеет польские корни, через Россию и Сибирь он перебрался в Эстонию. Когда Людвиг в 1998 году поступил в Тартуский университет на специальность «социальная работа», эстонским языком он почти не владел.

Это было время, когда в университет принимали на тогда еще новую специальность «социальная работа» молодежь из Ида-Вирумаа, которую в течение первого года обучения при поддержке Фонда Сороса усиленно обучали эстонскому и английскому языкам.

«Когда полгода спустя я звонил домой, мама меня не узнавала, поскольку, изучая интенсивно эстонский язык, я начал говорить по-русски с акцентом», — вспоминает он.

В Тарту молодой человек вел жизнь бедного студента и получал прожиточное пособие. Он до сих пор помнит, как стоял в Тарту в очереди и как через два часа ожидания дверь закрылась, поскольку рабочий день подошел к концу.

Этот опыт побудил его при организации работы социального департамента Нарвы таким образом поставить дело, чтобы людям не приходилось переживать подобное.

Под началом Людвига в Нарве многие социальные услуги были введены в числе первых во всей Эстонии, например, наряду с распределением прожиточных пособий людей начали консультировать, для семей ввели в действие систему опорных лиц. «Просто распределяя деньги, ничего не изменишь — человек на какое-то время успокоится, а его проблем это не решит», — считает он.