Могло ли быть иначе?

Евгений Голиков. Фото: MARINA PUSHKAR/PM/EMF

Жизнь вошла в обычное русло: после парламентских выборов, несмотря на обещания многих партий предложить новую политику, сформировалось более чем странное правительство, способное двигаться только по старым рельсам.

Случайно ли, что в который уже раз победили правые партии и правая политика? Случайно ли уже первые шаги нового/старого правительства вызвали недовольство тех самых избирателей, которые недавно отдавали голоса тем, кто сегодня поднимает акциз на моторное топливо?

Правы ли правые

Каково наше общество, упорно голосующее за правых политиков, верящее им на слово и ругающее за реальные действия? Может ли быть неправым общество, большая часть членов которого  много лет упорно выбирает правых? Вполне резонно его следует считать также правым. Но что такое правая политика в правом обществе, проводимая правыми партиями?

В течение  23 лет в независимой Эстонии считаться левым являлось верхом неприличия. Простые люди не слишком заморачиваются с определениями. Интуитивно многим кажется понятным: левые – это старые коммунисты, сторонники и пособники «оккупации» и застоя.  Они хотят возврата к прошлому, готовы поставить Эстонию в зависимость от России, громко кричат о правах русскоговорящего меньшинства.

Правые же за демократию, то есть за многопартийность и частную собственность, за то, чтобы каждый настоящий эстонский гражданин хоть чем-нибудь да обладал: клочком земли, домом, собственным бизнесом… Важно, чтобы при этом он не чувствовал никакой зависимости ни от России, ни от русских.

Все это свидетельствует о расколе общества по этнокультурному признаку, что является одним из факторов устойчивости правых взглядов в обществе и  фундаментом правой политики. Другая основа их устойчивости – идеология стяжательства, своего рода эстонский вариант американской мечты: первая по важности цель общественной жизни – стать богатым, собственником, хозяином, иметь как можно больше денег.

Форма и содержание

Еще один элемент правой идеологии – геополитический. Единственно правильная для нас ориентация – западная. Со всеми остальными странами, прежде всего с Россией, нам не по пути. Прикрывается эта ориентация рассуждениями о том, что Запад (прежде всего США и

англосаксонские страны) – создатель и хранитель лучших черт современной мировой цивилизации: демократических ценностей, передовой экономики, науки и культуры. А принадлежать к клубу сильных и богатых – выгодно и полезно.

Внешнеполитическая ориентация Эстонии корреспондирует и с ее внутренней политикой. Если мир устроен так, что в нем сильные покоряют слабых, то почему у нас должно быть иначе? Особенности эстонского понимания истории позволяют относить к классу заведомых слабаков и неудачников прежде всего неэстонских жителей Эстонии. В национальном государстве «иной» –  почти наверняка плохой и чужой. Эта психологическая установка не только до поры до времени маскирует углубляющееся имущественное расслоение и рост бедности, затрагивающие также и эстонцев, но и все еще позволяет считать такое расслоение чуть ли не проявлением исторической справедливости.

Все сказанное касается, скорее, содержания политического процесса. Но важна еще и его форма. Форма – это институциональная организация политической жизни, обеспечивающая стабильность и преемственность одной и той же социально-экономической политики на протяжении всех 23 лет независимости. Действительно, если не заглядывать в суть происходящего, то можно только удивляться, как это при самых разных правительственных коалициях в Эстонии всегда удавалось проводить одну и ту же экономическую политику. Назовем ее условно политикой Партии реформ. Условно потому, что эта партия является в полной мере не ее автором, а, скорее, транслятором и реализатором.

Такую преемственность курса, ставшего  фундаментом самого настоящего общественного застоя, обеспечивает принятая у нас модель представительной демократии. Многопартийная

система в Эстонии в основном сформировалась в первое десятилетие независимости, на волне общественного энтузиазма,  группами наиболее активных граждан,  имевших доступ к каким-то общественным ресурсам. Партии создавались для завоевания этими группами активистов определенных позиций на общегосударственном  и региональном уровнях.  

Институты политических партий служат целям легитимации властных претензий отдельных лиц и групп как в масштабе страны, так и местных самоуправлений. Рядовые члены партии выполняют роль хора в греческой трагедии, поющего за сценой. Тем более это касается неохваченного партиями электората. Партии оказались в руках очень ограниченного круга лиц, которых можно назвать элитой общества. Именно они, формируя партийные списки, оспаривают друг у друга возможность по мелочам контролировать ресурсы страны, тогда как генеральный курс задается международным политическим контекстом.   

Небогаты и озабочены   

Наша политсистема демократична только в том, что существует несколько команд политических игроков, различающихся прическами, но не содержанием, целями и качеством политики. Все нюансы социальных и групповых интересов остаются за кадром вместе с их живыми носителями. Отсутствует диалог партий с собственным электоратом,  партийная элита игнорирует рядовых членов. На этих важнейших уровнях партийной жизни, определяющих содержание демократического процесса, никаких демократических действий и процедур попросту не существует. И все это дополняется встречным движением.

Рядовые граждане, замороченные повседневными нуждами,  до такой степени оказались изолированными от реального процесса принятия значимых политических решений, что теперь их уже и силой не заставишь участвовать в обсуждении чего бы то ни было, если это не приносит прямой материальной выгоды. Все это вместе взятое называется политическим отчуждением.

Сегодня, четверть века спустя после бесславной кончины бюрократическо-командного СССР, развалившегося во многом благодаря реальному неучастию  простого человека в делах общества и государства, независимая Эстония начала воспроизводить многие худшие черты политического поведения «развитого социализма». Застой мы уже имеем. Национальная промышленность и сельское хозяйство, равно как и целые секторы науки, не существуют. Крупных, общенациональных целей нет. Опытных, авторитетных лидеров – тоже. Зато есть общая усталость, разочарование и равнодушие. С подобным багажом Эстония может продолжать успешно дрейфовать вправо.

Сложившийся status quo устраивает богатую часть общества, во-первых, потому, что он множеством разных способов защищает экономические интересы именно крупных предпринимателей и инвесторов. Во-вторых, потому что нынешний политический порядок обеспечивает воспроизводимость именно правой политики. И, в-третьих, потому, что правая политика, в эстонских условиях обязательно включающая в себя элемент национального неравенства, этим привлекает к себе достаточную долю менее состоятельного электората, все еще озабоченного жаждой национального реванша и легко покупающегося на мнимые угрозы с Востока.

Праволиберальная идеология и политическая практика вообще легко сопрягается с национально-консервативными идеями. Националы переполнены равнодушием и неприязнью к «иным». В этой неприязни они совпадают с богатыми, для которых «иными» оказываются вообще все «не их круга» люди. Отсюда вывод: правым партиям намного легче удерживать власть в своих руках, чем левым, как потому, что в их распоряжении всегда больше ресурсов, так и потому, что в обществе, подобном эстонскому, правая политика проще воспроизводит себя в силу распространения национально-консервативных взглядов и мифов и по причине произошедших в эстонской экономике структурных изменений, превративших ее из экономики производящей в экономику услуг и потребления.

Когда поход налево нужен

Что же делать в Эстонии левым? Есть ли у них собственная историческая перс-пектива? Безусловно, хотя бы потому, что повестка дня правой политики в Эстонии практически исчерпана. Она выполнила свою историческую миссию, запустила механизм рыночной экономики и начала превращаться в защитника интересов новой экономической элиты. Правая политика приходит в противоречие с социальными целями развития.

Благодаря правой политике концент-рация и рост богатства в руках наиболее состоятельной части общества происходит даже в периоды экономического спада. Это указывает на то, что рост богатст-ва осуществляется за счет социального капитала общества, за счет людей, их доходов, здоровья и уровня образования. Появление подобных симптомов указывает на исчерпанность инновационного ресурса правой политики и на необходимость замены ее на левую политику.

Но эффективная левая политика не должна ограничиваться перераспределением  ресурсов в пользу большего удовлетворения социальных потребнос-тей общества. Левая политика должна быть одновременно социально ориентированной и высокоэффективной. Подобное возможно в случае, когда ресурсы, направляемые в социальную сферу, не проедаются, а способствуют увеличению социального капитала общества. Разумеется, сказанное – еще не решение проблемы, а лишь указание на то, в каком направлении необходимо искать ее решение.

Второй важнейший вопрос заключается в том, что  левым для укрепления своих позиций в обществе нужно работать значительно более эффективно и целеустремленно, чтобы обрести преимущество  в соперничестве с правыми партиями. При этом не стоит  уповать на вызванный снижением жизненного уровня рост народного недовольства. Вместе с ростом бедности все большее количество избирателей уходит в политическую тень. Другие  становятся объектом популистского манипулирования. Левая политика, чтобы вернуть свою привлекательность в обществе, не должна ограничиваться обещаниями увеличения пенсий или детских пособий. До тех пор, пока левые не сумеют предложить обществу модель экономической политики, которая обеспечит «благосостояние для всех», возможное только на базе высокотехнологичного, конкурентоспособного  производства, их призывы к социальному развороту экономики будут оставаться пустой риторикой.

В мире давно говорится о кризисе партий как политических институций. Диагноз в принципе верен. Одна из причин этого кризиса в том, что в партиях  как инструментах оспаривания политической власти все больше  превалируют вертикальные связи, что приводит к отрыву и противопоставлению интересов партийного руководства и рядовых партийцев. Партии превращаются в пьедесталы для партийных вождей и элит, поэтому все больше перерождаются в партии вождей и партийной бюрократии.

Для правых партий данное противоречие не является опасным, поскольку они и существуют для того, чтобы приводить к власти кого надо ради той политики, которая в интересах относительно немногочисленной финансово-экономической элиты. А для левых партий указанное противоречие является принципиальным, так как левые, то есть демократические цели и принципы могут быть воплощены в жизнь только демократическими же методами. Поэтому для левых партий так важен вопрос демократического построения самих партий.

Дело сводится не только к тому, насколько велика та часть общества, которая поддерживает политику левых партий на выборах или выходя на улицу. Вопрос в том, насколько реально учас-тие рядовых партийцев в обсуждении и принятии партийных решений. Без такой внутрипартийной демократии участия ни одна левая партия не может быть гарантирована от перерождения.