Кем был глава еврейского гетто польского города Лодзь – демоном во плоти или человеком, который хотел спасти свою общину?
Дилемма Румковского
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Все знают, что Адольф Гитлер был плохим человеком, несмотря на то, что он искренне любил детей, собак и Еву Браун, а также наладил довоенную экономику Германии; все эти добродетели тускнеют на фоне Второй мировой войны, концлагерей и «окончательного решения еврейского вопроса». Точно так же мы вправе сказать, что Герман Геринг был на стороне Зла, чем бы он себя ни оправдывал, а его брат Альберт, спасший во время войны немало жизней и оправданный впоследствии как Нюрнбергским трибуналом, так и чешским судом, – на стороне Добра.
Проблема Хаима Мордехая Румковского в том, что понять, где в его жизни Добро, а где Зло, очень сложно – и не только потому, что, как писал Набоков, любая история скрыта от нас покойным героем рассказа: современники Румковского тоже не понимали, на чьей он стороне. Возможно, он не знал этого и сам. Жизнь Румковского в годы Холокоста показывает, перед каким жутким выбором находились тогда сотни тысяч людей. Тот, кто стоит перед таким выбором, конечно, виновен. Лежит ли вина на том, кто выбирает?
Многие считали, что лежит. Философ Ханна Арендт в своей книге «Эйхманн в Иерусалиме» с презрением писала про Румковского, старосту евреев Лодзя, прозванного «Хаим Первый»: «Он издавал деньги со своей подписью и марки со своим портретом, он разъезжал в карете...» – и был виновен в том, что евреи вместо того, чтобы сопротивляться, покорно склоняли головы перед палачами.
Экономика выживания
Хаим Румковский, директор сиротского приюта, был назначен главой юденрата Лодзя в октябре 1939 года (ему было уже за пятьдесят – он родился 27 февраля 1877 года). Юденраты («еврейские советы») создавались в оккупированной Европе повсеместно: немцы считали, что нужно создать у евреев видимость самоуправления, пусть оно по сути своей будет марионеточным. Понимали это и многие евреи, Сопротивление часто убивало членов юденратов как нацистских пособников. В Восточной Европе не уцелел ни один староста: кого не убили свои или немцы, тех расстреляли потом советские войска или местные власти. С другой стороны, иногда старосты отказывались выполнять распоряжения – скажем, составлять расстрельные списки, – и в итоге попадали в эти списки сами. Глава юденрата Варшавского гетто Адам Черняхов покончил с собой, когда понял, что немцы не пощадят никого.
В этих условиях выбор у старосты, который хотел помочь общине, был небольшой. Можно было сотрудничать с рейхом в надежде на то, что твоих людей пощадят. Можно было взбунтоваться – и, умерев, обречь на гибель тех, кого ты (не исключено) мог бы спасти. Можно было хитрить, как поступали старосты, контактировавшие с Сопротивлением, но лишь до поры до времени. Румковский выбрал первый путь и добился на нем блестящих результатов. Одни считают, что он на самом деле хотел спасти соплеменников от смерти, другие – что он был властолюбцем, который при немцах получил возможность стать «халифом на час».
С «внешним миром» в лице Третьего рейха гетто сообщалось по простому принципу: нацисты снабжали общину продовольствием в обмен на произведенные ею товары. Румковский понял простую бухгалтерскую истину: даже если немцы однажды решат уничтожить всех евреев (а в 1939 году «окончательное решение» оставалось государственным секретом, о котором знал небольшой круг лиц, так что можно было надеяться на лучшее), шансы еврейского гетто Лодзя выжить тем больше, чем больше будет дробь, в числителе которой – доходы нацистов, а в знаменателе – их расходы.
Arbeit macht frei
«Труд освобождает» – этот лозунг на воротах Дахау, Освенцима, Заксенхаузена и других лагерей Румковски сделал основой жизни своего гетто. «Труд – наш единственный выход», – говорил он. С осени 1939 года староста последовательно превращал гетто Лодзя в мощный индустриальный механизм, который был бы необходим немцам настолько, чтобы они отказались от его уничтожения. Кстати, этот же аргумент выдвигал промышленник Оскар Шиндлер, когда спасал от смерти «своих евреев»: как рабочие они были куда ценнее, нежели как «расходный материал».
Уже в апреле 1940 года Румковский обратился к своему «шефу» Гансу Бибову с инициативой: предоставить гетто материалы, из которых евреи могли бы делать нужные нацистам вещи, скажем, шить форму немецкой армии, в обмен на деньги и продовольствие. Денег ему не дали, а продовольствием общину стали снабжать исправно. Румковский ввел в гетто свою валюту (эти банкноты называли «румки» или «хаимки»), конфисковывал частные компании, распоряжался жильем, распределял пищу. Он выстроил систему здравоохранения (семь больниц, семь аптек, пять клиник), организовал самую продвинутую среди всех еврейских гетто систему образования, руководил Домом культуры, после запрета раввината в 1942 году сам заключал браки. Он пресекал волнения, не допуская зачинщиков до работы, что означало для их семей голодную смерть. Если коротко, Румковский был исключительно эффективным менеджером. С жителями гетто он обращался «как с личными вещами».
Неудивительно, что евреев, которых «переселяли на Восток», то есть отправляли в концлагеря, он рассматривал как жертвы, необходимые для выживания общины в целом. Румковский знал, куда везут евреев нацистские поезда, но не уставал убеждать соплеменников в том, что их ждут не лагеря, а заводы, а их детей – не газовые камеры, а приюты...
«Отдайте мне ваших детей»
Несогласных с политикой Хаима Румковского ждала смерть. Выжившие евреи Лодзя вспоминали, что тот вел себя как диктатор и угрожал смертью всякому, кто осмелится ему перечить (речь шла, конечно, о внесении человека в расстрельные списки). Двадцать человек из тридцати двух, которых Румковский собрал в свой первый совет, были расстреляны немцами три недели спустя – надо думать потому, что отказались проводить в жизнь его приказы. Говорили, что Румковский хвастался, мол, он предупреждает любое пожелание немцев за десять минут до того, как те о нем обмолвятся. Позднее старосту описывали как агрессивного, невежественного, вульгарного, тщеславного, похотливого; ко всему прочему Румковский, скорее всего, был педофилом и насиловал воспитанников своего приюта, о чем написал, в частности, Стив Сем-Сандберг в книге «Отдайте мне ваших детей». Этот роман назван по знаменитой речи Румковского, в которой тот призвал жителей гетто отдать нацистам «самое дорогое, детей и стариков» – ради выживания.
Добился ли Румковский своего? Можно сказать, что да: еврейская община Лодзя стала последней в очереди ликвидированных гетто, до конца войны дожили около семи тысяч ее членов (из 164 тысяч). Ряд историков считает, что Румковский отсрочил уничтожение гетто на два года; если бы не он, поражения рейха, скорее всего, не увидел бы никто. Была ли действиям старосты альтернатива? Восстание в Варшавском гетто в 1943 году завершилось поражением и смертью 13 тысяч человек, а из оставшихся большую часть транспортировали в лагеря смерти. Об этом Румковский, конечно, знал, поэтому делал все, чтобы его гетто стало «городом рабочих», и подавлял при помощи еврейской полиции любую попытку бунта.
Благодаря своему положению Хаим Румковский мог избежать гибели, но не сделал этого. Вместе с семьей он добровольно сел в последний поезд, транспортировавший его подданных в Аушвиц, и был убит 28 августа 1944 года; возможно, он принял смерть от рук не немцев, а евреев-заключенных. Почему он сделал этот выбор – не знает никто.