Вчерашняя презентация Отчета о развитии человеческого потенциала в Эстонии вызвала у меня смешанные чувства. С одной стороны, почти все, о чем говорят социологи, так или иначе ощущается и без социологических опросов. С другой, выводы, которые делают социологи, в отдельных случаях вызывают удивление.
В четвертой главе этого во всех отношениях качественно сделанного отчета говорится, в частности, о том, что русские менее успешны на рынке труда. Причем отмечается, что их успешности препятствуют русские школы, другое информационное пространство и социальные связи, которые откладывают, а не решают проблему. По этой логике напрашивается решение: русские школы закрыть, доступ к иному информационному пространству ограничить и, соответственно, увеличить доступ к информации и образованию на эстонском языке.
На презентации действительно много говорилось о необходимости реформы образования. Причем не только в контексте национальных меньшинств – упоминалось, например, о том, что школы перестали формировать у учеников систему ценностей, и необходимо срочно отказываться от обучения, основанного на знании фактов.
По какой-то непонятной мне причине считается, что все это действительно сделает школьников – и русских в том числе - более конкурентоспособными. На деле же это не может не выродиться в навязывание ученикам готовых точек зрения (неслучайно речь шла, в первую очередь, об обществоведении), а получение образования сведется к приобретению навыков грамотно выражать эту навязанную точку зрения по-эстонски. Поскольку лучше, чем сами эстонцы, русские школьники этого делать все равно не смогут, их конкурентоспособность все равно будет уступать эстонской.
Тем более что сами социологи были вынуждены констатировать: взобраться вверх по социальной лестнице в Эстонии практически невозможно, если ты родился в неправильном месте и в неправильной семье. Знание языка спасет лишь в какой-то мере, поскольку утвердившаяся верхушка потесниться едва ли пожелает.
Не поможет делу и навязывание другого информационного пространства. Эстонские социологи заблуждаются, говоря о том, что эстонское и русское инфопространство сильно отличаются друг от друга. Большую часть информации современный житель Эстонии получает на местных интернет-порталах, где переводы с эстонского занимают весьма существенное место. Российские телеканалы, на которые так привыкли кивать эстонские политики и социологи, безусловно, играют большую роль, однако большую часть эфира этих телеканалов занимает вовсе не кремлевская пропаганда, а передачи и фильмы развлекательного свойства – что и делает эти каналы привлекательными. И отвлечь от них массовую русскоязычную публику можно только принуждением, поскольку логично, что публика предпочитает развлекаться, не утруждаясь проблемой перевода.
Вообще, навязывая изучение эстонского языка, его носители как-то забывают о том, что постоянное нахождение в чужой языковой среде – это все-таки стресс. Который, кстати, никак не компенсируется государством или частным сектором. И в такой ситуации пенять на иноязычное информационно-развлекательное пространство, в котором находятся местные русскоязычные жители, по меньшей мере, некрасиво.
Единственное, в чем я готова согласиться здесь с социологами, – это в необходимости налаживать межнациональные социальные связи. Ничто так не способствует изучению языка, как теплые личные человеческие отношения, но для этого требуется время и добрая воля. И государство, на мой взгляд, возникновению этой доброй воли до сих пор никак не способствовало. Поэтому весьма вероятно, что через год в очередном отчете Эстонской организации сотрудничества мы прочитаем о все тех же проблемах.