Выражение «психологическая защита» – эвфемизм. При желании им можно объяснить любые связанные с падением демократии жуткие вещи, какие только можно себе представить.
Есть ли у государства право голоса?
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Министерство правды» и цензура – первое, что при этом приходит на ум. Но есть одна маленькая деталь: во время этой респуб-лики их не планируют. Психологическая защита имеет и другой аспект, не содержащий ничего кардинально нового по сравнению с тем, чем государство занималось до сих пор. Неужели кто-то действительно думает, что раньше мы не пытались реагировать на враждебные информационные выпады? Или вы считаете, что государство вообще не должно рта раскрывать, поскольку это может повлиять на позицию граждан?
Рассмотрим это утверждение более внимательно. Попытки не влиять на граждан столь же утопичны, как метафора «невидимой руки» свободного рынка. Существует же теория, что на абсолютно свободном рынке конкуренция между товаропроизводителями обеспечит потребителям лучшее соотношение цены и качества. При этом на таком рынке каждый пытается захватить свою долю. Это приводит к тому, что в какой-то момент возникнет желание самому контролировать рынок. Как раз для того, чтобы не было таких перекосов, и создан Департамент конкуренции, призванный обеспечивать здоровую конкуренцию.
В основе демократии лежит такой же принцип конкуренции идей. Никто не должен занимать положение монополиста, которое начнет мешать развитию в целом. Поскольку, судя по всему, общест-венность Эстонии верит в справедливость такой системы, это является основой нашей психологической защиты. В наше государство верят в том числе потому, что если кто-то назовет президента бараном, его не отправят в ссылку на остров Рухну.
В идеале наша демократия должна действовать следующим образом: любую родившуюся идею общество обсуждает. Журналисты пишут, комментаторы занимаются троллингом, нагнетая обстановку, юмористы высмеивают. Затем появляется кто-то, кто подводит итоги дискуссии, вычленяет из множества высказанных мнений заслуживающие внимания предложения, после чего народные избранники – депутаты Рийгикогу – еще раз их обсуждают, и появляется на свет закон, определяющий нашу жизнь. Принцип разделения власти и возможность переизбрания являются частью такой конкурирующей системы. Если правительство не в состоянии сделать так, чтобы то, о чем говорит общество, стало приемлемым для большинства, следует воспользоваться предоставленным нам правом голоса.
Но вернемся к вопросу, с которого мы начали: может ли государство при такой конкурирующей системе само что-нибудь говорить? Будучи инструментом, призванным выражать общие интересы общества, оно должно помалкивать, как молот в руках кузнеца, позволяя кузнецу, то бишь народу, самому выражать свое мнение. Что ж, запретим государству говорить.
Ирония как орудие пропаганды
Представьте себе ситуацию: крупное химическое предприятие захочет начать добывать фосфориты в Эстонии. Зная, как трудно из-за действующих природоохранных норм получить разрешение на добычу ископаемых, оно наймет лучших в Эстонии пиарщиков, чтобы те организовали кампанию против Министерства окружающей среды. Обучавшиеся в хороших университетах профессионалы в сфере коммуникации продумают стратегию и представят доказательства того, что государство не в состоянии провести серьезный анализ, а ущерб от влияния на окружающую среду окажется намного меньшим, чем полагают. Цель оправдывает средства. Организуют встречи с журналис-тами, станут упирать на то, что появятся новые рабочие места, внесут пожертвование в кассу коалиционной партии.
Насколько я понимаю, если верить моим оппонентам, человек, хотя бы косвенно причастный к сфере коммуникации, не должен выступать в защиту государст-венных природоохранных норм. Ведь, о ужас, государство не должно влиять на своих граждан. Но это непременно произойдет, если государство озвучит точку зрения, отличную от той, которую отстаивает частное лобби. Представьте себе: какой-нибудь сообразительный человек выступит в передаче ЭТВ «Граждане республики» и сумеет представить аргументы, опровергающие доводы лоббистов. Поскольку журналисты заинтересованы в том, чтобы были представлены разные точки зрения, безопаснее всего пригласить человека с улицы, который не обладает чувством юмора и слыхом не слыхивал о метафорах и иронии, ведь они, несомненно, являются средством воздействия.
Можете себе представить ситуацию, что в социальных сетях вдруг кто-то кинет клич, что в субботу в Ласнамяэ будут русских бить. Вы ведь знаете, как спонтанно распространяются такие сообщения в Facebook. Не составит труда предположить, что в субботу действительно соберется радикально настроенная эстонская молодежь, у которой кулаки чешутся, русские, чтобы защищаться, а также огромное количество любопытных.
Журналист, который накануне поинтересуется у полиции, что она намерена предпринять, скорее всего услышит в ответ: «Мы не можем вам об этом сказать, поскольку таким образом мы можем повлиять на поведение людей. Ведь газеты писали, что представители государства не имеют права воздействовать на граждан. Мы будем следить за развитием событий». После такого ответа журналист окажется в замешательстве, но поймет ситуацию. Оно и верно: все обращенные к общественности заявления, с которыми выступают органы безопасности, относятся к сфере психологической защиты. А журналист прекрасно помнит, что издание, в котором он работает, писало о том, что психологическая защита – это министерство правды, это и впрямь от лукавого.
Если этот пример затронул тему, которая относится к сфере моей работы, то пойдем дальше. Если прав Ахто Лобьякас, категорически заявляющий, что в демократическом государстве не место пропаганде, то, согласившись с ним, давайте начнем с самой открытой и, несомненно, самой мощной пропаганды – Певческого праздника.
Государство ведь не скрывает, что финансирует это мероприятие, возвеличивающее чувства единения. Недавно государство профинансировано три очень разных фильма: «1944», «Free Range Fred» и «Nullpunkt» («Нулевая точка»). Не связан ли такой выбор с пропагандой культурного разнообразия? На самом деле на что бы Министерство культуры ни выделяло деньги, это будет искажать свободный рынок. Наверное, проще было бы вообще закрыть это министерство влияния. И, конечно, снять с Длинного Германа флаг, ведь он может вызывать у граждан странные чувства.
Кивиряхк как оружие
Наверное, мои оппоненты станут возражать, что они имели в виду совсем другое. Но для меня все эти примеры относятся к сфере психологической защиты. Где проходит граница? Она пролегает там, откуда я начал. Ограничивает ли государство в мирное время доступ на вече для обсуждения идей или нет? Исходит ли государство из того, что его послание как отражение воли народа конкурирует со всеми другими посланиями, оставляя за обществом роль судьи?
Мои оппоненты, слегка разочарованные тем, что государство не пытается установить монополию на правду, могут поинтересоваться, чем на самом деле занимается советник по вопросам «психологической защиты». Вкратце можно сказать, что его обязанности состоят в том, чтобы независимо от ведомств и департаментов решать, какими будут наши послания и рекомендуемые решения в кризисных ситуациях. Он должен решить, как донести эти послания до общественности. Методы работы напрямую связаны со стратегической коммуникацией, включающей два ключевых компонента. Во-первых, эти послания не отражают в достаточной степени ожидания общест-ва, и придуманные месседжи, скорее всего, окажутся неудачными. Во-вторых, если послания будут идти вразрез с соответствующими делами, то и тогда кредит доверия будет исчерпан, поскольку будут конкурировать с другими месседжами.
В заключение хочу сказать, что до сих пор в Эстонии лучше всего психологическая защита удавалась писателям-юмористам Марту Юуру и Андрусу Кивиряхку, ведь если мы утратим чувство юмора, то дело швах. Во всем остальном в условиях конкурирующих идей народ должен сам решать, чьи слова ему больше по душе.