Никита Михалков снял грандиозный фильм. Грандиозный и по тому эмоциональному воздействию, которое оказывают его лучшие кадры, и по чудовищным просчетам: вкусовым, идейным... Противоречивый и завораживающий.
Великая война по Никите Михалкову
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
«Великий фильм о великой войне» — под таким самоуверенным слоганом выходят на экран «Утомленные солнцем-2. Предстояние». О великой войне? Да! Великий фильм? Подождем до окончания эпопеи, третья часть — «Цитадель» — уже монтируется.
Режиссер воскресил героев фильма «Утомленные солнцем» («Оскар» лучшему иностранному фильму за 1994 год). Судя по второй картине, этого можно было не делать: та мозаика, которую она собой представляет, складывается и без них. Воскрешение повлекло за собой целый ряд допущений, идущих вразрез с исторической истиной.
От анекдота до трагедии
Ну хорошо, вскрывшего вены Митю Арсентьева откачали — такое бывало сплошь да рядом. Но все равно герой Олега Меньшикова в предвоенном сталинском СССР — не жилец!
Арсентьев очень напоминает мужа Марины Цветаевой Сергея Эфрона. В гражданскую воевал на стороне белых («Потому что правда — здесь»)! В 1930-е в эмиграции начал работать на советскую разведку («Потому что сила — там!». Был отозван в Россию. Таких в годы Большого террора убивали не глядя: слишком много они знали.
Комдив Котов расстрелян не был. Допустим. Но тогда его, как и других уцелевших репрессированных военачальников, в 1941-м вернули бы в строй и дали генеральскую должность.
В фильме герой Никиты Михалкова обороняет Москву в штрафбате (за год до создания штрафбатов!), он искупил кровью вину, но в обычную часть возвращаться отказывается. Из гордыни. (Много ли навоюет в пехоте рядовым исстрадавшийся мужик пятидесяти с лишним лет, да еще с искалеченной рукой?)
Но житейская логика здесь не работает. В конце концов, о войне было много неправды и в тех картинах, которые скрупулезно следовали датам и полевому уставу. Никита Михалков создает не исторический фильм, а легенду.
Тема слишком велика, и картина складывается из разнородных новелл. От анекдота (сон Котова, в котором он убивает Сталина тортом, или случившаяся наяву аудиенция, которую Сталин дает Арсентьеву в присутствии Берия: и Иосиф Виссарионыч, и Лаврентий Палыч ведут себя точь-в-точь как в многочисленных анекдотах) до высокой трагедии (эпизод обороны Москвы — гибель штрафбата и кремлевских курсантов).
Для Никиты Михалкова война — кровавая мясорубка. Буквально! Столько крови, вдавленного в землю танковыми гусеницами человеческого мяса, натуралистической жестокости рукопашного боя в российском кинематографе еще не было.
Выпущенная под патронатом государства к 65-летию Победы картина очень далека от официозной точки зрения на войну. Как раз самое войну Михалков десакрализует — чтобы придать сакральное значение личности, человеку, который и в нечеловеческих условиях остается человеком. Режиссер хочет следовать за Львом Толстым. Хотя бы в кадрах гибели штрафников и кремлевских курсантов.
Командир штрафбата, небритый и усталый старший лейтенант (Евгений Миронов) с недоумением и жалостью смотрит на подкрепление, совсем юных ребят (элита: рост от 183 см и выше), молодцеватых, в красивой форме… Вот так князь Андрей перед Бородинским сражением смотрел на купавшихся в пруду солдат, зная, что очень скоро эта молодая плоть будет исколота штыками и разорвана картечью.
По лицу Миронова легко понять, о чем думает старлей. «Ну ладно, мы — смертники, но зачем их-то губить?» И весь бой, неправильный, страшный, когда из тумана появляются немецкие танки, бой, в котором слышны только стоны, крики и тяжелое дыхание бойцов и ни разу — «За Родину, за Сталина!», в котором обезумевший курсант прет со штыком на танк — именно неправильностью своей кажется реальным.
И заканчивает эту новеллу Михалков страшным апофеозом войны: изувеченные тела, оторванные руки, продолжающие тикать часы на запястьях. (Что с того, что в то время часы на руке солдата, тем более штрафника, были редкостью? Михалков создает миф — и не скрывает это!)
Режиссер-идеолог
Пушкин в 10-й главе «Евгения Онегина» вопрошал:
Гроза двенадцатого года
Настала —кто тут нам помог?
Остервенение народа,
Барклай,
зима иль русский бог?
Пушкин только ставил вопрос. Михалков думает, что знает ответ на него.
Не зима, не «остервенение народа»: в «Утомленных солнцем-2» народ, (не солдаты, а именно народ, крестьянство) в тех немногих кадрах, где он появляется, скорее, пассивен. О «Барклае» (Жукове?) ни слова; остается — «русский бог».
И вот тут-то режиссер становится идеологом. И это — самые слабые эпизоды картины. Пока его ведет чутье художника, безошибочное, как чутье хищного зверя, Михалков создает захватывающее зрелище. Как только творческая мысль уступает место идее, возникают такие повороты, что за режиссера становится неловко.
Пароход с эвакуированными (среди них пионерский лагерь, в котором вожатой работала дочь Котова Надя) атакуют немецкие самолеты. Пароход гибнет, Надя (Надежда Михалкова) спасается, уцепившись за плавающую мину.
Вместе с ней за «рога» мины держится безногий священник, отец Александр (Сергей Гармаш). В воде он ведет с девушкой душеспасительные разговоры и предлагает окрестить ее.
Свершив обряд, идет ко дну (хотя самоубийство — грех!), а Надя еще долго плавает, держась за рогатую смерть. Катер, на котором вывозят партийный архив, отказывается ее подобрать. Наконец море выносит Надю на берег, а мина уплывает и, карая партархивистов за черствость к ближнему, взрывает пароход. Добродетель восторжествовала, порок наказан!
Все это до неприличия напоминает кадр из «Царя» Павла Лунгина, где икона сносит опоры моста, по которому переправляются супостаты.
Российская кинокритика резво потопталась на картине Михалкова, всячески смакуя ее слабости и сквозь зубы соглашаясь, что кое-какие художественные достоинства у нее все же имеются.
Все это, право, скорее «принцип партийности в критике», чем разговор по существу. Но нам с вами не детей с Никитой Сергеичем крестить, нам по большому счету плевать на личные качества известного режиссера и артиста. Нас интересует готовый продукт.
И нас, в отличие от российских рецензентов, не может не трогать последняя новелла, в которой смертельно раненый танкист, 19-летний мальчик, ни разу в жизни не целовавшийся с девушкой, просит медсестру Надю: «Покажи сиськи!».
Ничего непристойного и неловкого в том нет! Поставьте себя на место умирающего юноши — и вы почувствуете глубину, трагизм и целомудрие этой сцены!
Вариант для фестиваля
«Утомленные солнцем-2» включены в конкурсную программу Каннского фестиваля. Никита Михалков участвовал в нем в 1994 году с первыми «Утомленными солнцем» — более цельными, более понятными, но не такими масштабными. Тогда главный приз получил Квентин Тарантино за «Бульварное чтиво», a Михалкову достался второй по значению приз.
Для фестиваля Никита Сергеевич сократил картину на 53 минуты. Интересно, что он выбросил? Во всяком случае зрелищность, эмоциональность картины и великолепную игру актеров международное жюри увидит и оценит, а идеологию (если она и осталась) — не заметит. Чего и вам желаю!
Фильм
«Утомленные солнцем-2. Предстояние»
Россия, Германия, Франция, 2010
Режиссер-постановщик: Никита Михалков
Сценаристы: Никита Михалков, Глеб Панфилов, Владимир Моисеенко, Александр Новотоцкий и др.
Оператор: Владислав Опельянц
Композитор: Эдуард Артемьев
В ролях: Никита Михалков, Надежда Михалкова, Олег Меньшиков, Сергей Гармаш, Евгений Миронов, Сергей Маковецкий и др.