Илья Нартов: Смерть Андрея послужила катализатором

Илья Нартов. Фото: Станислав Мошков

Коллектив Русского театра ждал объяснений, а дождался тяжелых разговоров в кабинете руководства.

Тема конфликта художественного руководителя Русского театра Наталии Лапиной с частью коллектива, казавшаяся закрытой на прошлой неделе, перешла в новую болезненную фазу. Известие о том, что Лапина сохраняет свою должность, совпало с периодом продления трудовых договоров с артистами, в том числе и с теми, кто подписал открытое письмо с вотумом недоверия, вынесенным худруку. Немедленно появилась информация о том, что на актеров давят, предлагают им заведомо невыгодные договоры, которые вынуждают многих задумываться об уходе из театра. Туманным остается будущее актера Ильи Нартова, открыто выступившего против Лапиной и дававшего в период обострения конфликта жесткие оценки происходящему. Об этом «ДД» расспросил самого актера.

Бунт зрел давно

– Вы оказались на передовой скандала и немедленно получили титул его зачинщика. Так ли это?

– Абсолютно не так. Все время складывается ощущение, будто я сам бегаю по всем СМИ, тогда как меня просто попросили объяснить, что происходит в театре, поскольку другие почему-то отказывались говорить о назревшей проблеме. На самом же деле люди были доведены до отчаяния. Всех покоробило странное поведение худрука и администрации театра после трагедии на крыше, когда погиб наш актер Андрей Зубков, но поскольку с нами никто ни о чем не говорил, люди решили собраться сами. За организацией собрания и написанием текста вотума недоверия я не стоял. Но почему я не могу рассказать, что у нас будет собрание и какой теме оно посвящено? Мы в каком году живем?

– Так все-таки в чем суть выдвинутых коллективом претензий?

– К моменту гибели Андрея взаимоотношения между Лапиной и большей частью коллектива были уже настолько накалены, что собрание, которое состоялось 6 мая и на котором претензии высказывались открыто, переросло в бунт. Говорили мы о проблемах и раньше, поэтому Наташа категорически не любила всякого рода собрания и вопросы. Беда Наташи в том, что она совершенно не умеет выстраивать отношения с людьми, создавать и сохранять в театре достойную и благоприятную атмосферу. Например, Наташа никогда не занималась восстановительными репетициями не своих спектаклей, не занималась вводами актеров в «чужие» спектакли, это делали сами участники. Я лично неоднократно просил ее прийти и организовать хоть одну репетицию, ведь это ее театр и ее обязанности. При этом она старательно репетировала и поддерживала свои работы.

Подобные двойные стандарты вызывали недоумение и демонстрировали ее равнодушное отношение к работе других людей. Хотя, согласитесь, именно художественный руководитель, по своей сути, является главным аккумулятором творческой энергии театра. Худрук должен объединять актеров, быть лидером и личностью, за которой хотелось бы идти. Он должен быть честным, последовательным и справедливым человеком. Он должен любить и уважать тех, с кем он делает театр.

Получается такая ситуация: тебя взяли на работу, сказали, что нужно делать, а остальное тебя не касается. Но в театре так не получится. Мы все большая семья, где есть свои традиции, законы и язык. Мы все вместе уже долгие годы и, невзирая на различные взаимоотношения, – родные люди. Именно поэтому, когда погиб Андрей, было очень странно, что нас никто не собрал и не сказал, как мы будем жить дальше. Смерть нашего коллеги – это горе всего театра, а не только несчастный случай для тех, кто находился на крыше. В прессе подчеркивалось, что Андрей не являлся актером театра, а был приглашенным лицом. То есть акценты ставились совершенно не на том, о чем стоило бы говорить.

– Вы называете случившееся бунтом. Это типично для театра?

– Такое произошло впервые за 15 лет. Неужели вы думаете, что 42 человека ставят свои подписи под вотумом недоверия только потому, что ими кто-то манипулирует или они любят скандалить? Осмелюсь утверждать, что Лапину в театре поддерживает всего несколько человек. Также есть группа людей, которые просто боятся высказывать свое мнение, потому что не хотят потерять работу.

Недоверие выразили 42 работника

– Утверждается, что никаких подписей не было.

– Вотум недоверия 6 мая не был подписан. Мы хотели провести голосование, но Светлана Янчек нам запретила, сказав, что она все поняла и решение для нее принято: Наташа больше не будет работать в театре. Все это запротоколировано. И это истинная правда. Однако решение совета оказалось иным, и тогда мы собрали подписи.

– Где сейчас этот документ?

– Он был передан в Министерство культуры. Кстати, тоже интересно: сначала министерство заявило, что ничего не получило. И только после того, как про 42 подписи было заявлено в прессе, документ нашли.

– Что вы собираетесь делать дальше?

– А что делать дальше? Это все равно, что бороться против всеобщего неравенства и несправедливости. Все уже решено. Решено таким вот образом. Наталия остается в театре.

– Что представляет из себя собеседование с директором и худруком, которое проходят сейчас все работники театра?

– Это воспитательная беседа, какие-то элементарные вопросы из серии «зачем же вы подписали, неужели вы не понимаете, что все было не так». То есть меня пытались убедить, что черное – это белое, а белое – это черное.

– Какие-то условия вам ставились?

– Пока нет. Мне было сказано, что они подумают. Но мой договор заканчивается летом 2012 года. Я сказал, что не доверяю Наташе и не могу с ней работать. Во всяком случае, не хочу. Естественно, они сказали «зачем нам такой артист».

– У вас уникальная ситуация. Каким законным способом вас можно уволить, если вы сами не напишете заявление?

– Сложно сказать, какой способ выберут. Но найти повод для увольнения всегда можно.

– Для этого нужно будет ходить за вами и фиксировать каждое движение.

– Именно так. Помимо театра я имею еще какую-то дополнительную работу, потому что жить на зарплату, которую платят здесь, категорически невозможно. К примеру, в субботу и воскресенье я не могу приходить на репетицию к 11. Я прихожу в половине первого, потому что у меня другая работа. Пока это не мешало. Кстати, хочу подчеркнуть: в комментариях к новостям про театр говорилось, что я пытаюсь свести личные счеты. Но это неправда, поскольку Наталия ко мне относилась очень уважительно и внимательно. А что касается претензий, все они высказывались Наташе и с глазу на глаз, и при свидетелях, как угодно.

Также очень странно выглядит информация о каких-то достижениях. Нам все время говорили, что у нас все очень плохо. Театр на грани банкротства, мы не в состоянии оплачивать коммунальные расходы. Поэтому мы должны зарабатывать деньги, должны экономить, должны поджиматься. Потом почему-то, когда совет решил оставить худрука, выяснилось, что у нас все замечательно, у нас, оказывается, какая-то прибыль. И все только благодаря ей.

Смерть как повод для мести

– Наталия Лапина говорит, что кощунственно было использовать ситуацию с гибелью Андрея Зубкова, чтобы нападать на нее как на худрука.

– Это не так. Смерть Андрея послужила катализатором, и все волнения и претензии труппы к худруку, которые накопились к этому моменту, вылились наружу. А еще надоела эта ложь. Лапина говорит, что баня в театре находится на крыше. Это не так. Баня находится в здании театра. По винтовой лестнице можно подняться на безопасную террасу. И затем уже, по пожарной лестнице, преодолев более пяти метров, можно забраться на крышу, откуда и упал Андрей. Естественно, на крыше театра никогда не проходили никакие репетиции, как утверждает Наташа. И находиться на крыше театра – не является обычной практикой. Непонятно, как женщина, тем более руководитель, в трезвом уме и твердой памяти полезла туда сама и позволила сделать это своим подчиненным, видя, в каком состоянии они находятся.

Никто не обвиняет Лапину в криминале и не пытается воспользоваться происшествием на крыше, чтобы свести с ней счеты, но есть ведь и нравственные, человеческие законы, наконец, законы здравого смысла. А еще, с моей точки зрения, цинично вводить на следующий день в фестивальный спектакль на роль Андрея другого человека.

– Она объясняет это тем, что невозможно было сорвать фестивальный показ.

– Произошла трагедия, а уровень фестиваля не требовал подобных жертв. Я на все сто процентов убежден, что если бы на следующий день Наташа собрала коллектив и спросила, как жить дальше, рассказав все, была бы совершенно другая ситуация. Но это еще раз продемонстрировало, что ей наплевать на тех людей, которые работают в театре, и плевать, что они думают и чувствуют.

– Получается неприятная картина. Но положительные стороны художественного руководителя вы можете назвать?

– Безусловно. Она сильный человек и не лишена таланта. Наташа привела в театр Сашу Синяковича и Антона Падерина, это очень талантливые и честные артисты. Сейчас в театр приглашена совершенно чудесная Катя Николаева. Это здорово!

Нужен разговор, а не интриги

– Есть ли те, с кем трудовые отношения прекращены?

– Наташе Муриной и Саше Кучмезову предложены разовые договоры. Это по сути увольнение. Светлана Дорошенко оказалась в такой же ситуации. Видимо, на тот же договор уйдет и Сергей Фурманюк.

– Говорится о том, что театр может стать проектным. Вы слышали об этом?

– Слышал, и такое возможно, если уволить активных актеров и делать ставку на «своих», но приезжих. Вот представьте, приезжают три молодых артиста. Их будут занимать в каждом спектакле, эксплуатировать в хвост и в гриву. Через какое-то время кто-то из них захочет уехать: один или два. Не навсегда же они в Эстонию переберутся? Театр попадет в тяжелое положение. И нам ничего не останется, кроме как привезти проект. Так театр становится проектным. Мне не понять такого поведения, когда есть свои артисты, талантливые и молодые, но они не нужны, потому что они неугодны. Та же Наташа Мурина. Мы с ней вместе работаем 15 лет. Это не так, что ты пришел в офис, поздоровался и сел работать. Работа на сцене подразумевает какие-то особенные отношения. И когда ее увольняют настолько несправедливо, как я могу на это смотреть?

– Что должно сейчас произойти, чтобы был исчерпан этот конфликт?

– Это, конечно, утопия, но мне кажется, что было бы правильным собраться всем театром, сидеть и общаться дня три. С утра до ночи, пока мы не поймем, как нам выйти из всей этой ситуации. И я убежден в том, что мы пришли бы к какому-то выводу. Услышав друг друга и поняв друг друга.

– То есть вы не заявляете категорично, что Лапина должна уйти из театра?

– Ну как я могу это заявлять? Это очень глупо так говорить. Ясно, что верить ей после случившегося будет крайне сложно. Трудно будет верить и Совету театра. Но единственный выход – искать возможности для диалога.