Если просмотреть судебные решения, то может сложиться впечатление, будто эстонские больницы почти никогда не платят компенсаций за свои ошибки. На самом же деле они предпочитают выплачивать возмещения на основании внесудебных соглашений.
Больницы предпочитают внесудебные соглашения о компенсациях
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Когда лечебная ошибка совершенно очевидна, и жертва ошибки или ее родственники нанимают юриста, большинство больниц делает все возможное, чтобы история не дошла до суда. Разумеется, сами лечебные учреждения не спешат предлагать компенсацию.
Разговаривавшие с Postimees врачи, которые по понятным причинам не пожелали обнародовать свои имена, утверждают, что больницы боятся не столько суда, сколько прессы.
Разбирательство в суде означало бы возникновение в Эстонии американской практики — там каждое неверное движение скальпелем оказывается в центре внимания СМИ и приводит к заведомо проигранным больницами процессам.
«Внесудебная выплата компенсации является единственно возможным путем, чтобы не доводить дело до американского варианта», — сказал один из врачей.
Подобная судебная история на американский манер может не только подмочить репутацию, но и обернуться для больницы выплатой возмещения в намного больших размерах. Больницы стараются любой ценой избежать того, чтобы в сфере выплаты компенсаций появились прецеденты, то есть сформировались четкие стандарты.
Ножницы в животе
С другой стороны, решение о выплате внесудебного возмещения можно рассматривать и в том смысле, что больницы идут пациентам навстречу, поскольку на самом деле в Эстонии известны лишь единичные случаи судебных разбирательств, закончившиеся благополучно для ходатайствующих о компенсации истцов.
Как утверждает опытный врач Пеэтер Мардна, при выплате компенсаций, тем не менее, не всегда речь идет об очевидных лечебных ошибках. «В некоторых случаях просто откупаются от хлопотного делопроизводства, — пояснил он. — Во многих случаях лечебная ошибка не находит прямого подтверждения. И не разговаривайте с врачами, которые утверждают, будто они никогда в жизни не совершали ошибок — они лгут».
Или, как сказал Postimees один пожелавший не называть своего имени врач: «Если бы мы стали признавать все ошибки, и если взять всю информацию, дошедшую до меня, например, за три последних месяца, то больницы никогда не расплатились бы за это. В таком случае у нас скоро не осталось бы ни одного врача, осмеливающегося принимать решения».
Тем не менее, по словам заведующей Представительским объединением пациентов Пилле Ильвес, пациентам выплачивают компенсации только в очень ясных случаях — когда у больницы нет путей к отступлению, а ошибка очевидна.
«Речь идет о таких историях, когда врач оставляет ножницы в животе». Чаще всего, как сказала Ильвес, платят в тех случаях, когда человеку наносится необратимый ущерб, в результате которого он становится инвалидом.
Деньги с условием
Выплата компенсаций, как правило, проводится на уровне правления и без ведома обычных врачей, при этом один из докторов высказал свое убеждение, что неотъемлемой частью такого внесудебного соглашения является условие — получатель денег никогда и ни при каких условиях не должен обнародовать причину их получения.
Как утверждают все больницы, у них нет отдельной бюджетной строки для выплаты компенсаций. Конкретные данные о компенсациях предоставили Северо-Эстонская региональная больницы и Ида-Таллиннская центральная больница. Суммы у больниц разные, и они свидетельствуют о том, что денежный эквивалент соглашения зависит от доброй воли правления.
В 2002-2011 годы Ида-Таллиннская центральная больница пять раз выплачивала компенсации, связанные с результатами лечения или отсутствием правильного лечения. Самая маленькая сумма составила 3100 евро, а самая крупная — 4800 евро, или 75 000 крон.
Согласно данным, представленным Северо-Эстонской региональной больницей, в 2006-2010 годы у них компенсации выплачивались четыре раза, самая крупная сумма составила 1600 евро.
По словам Пилле Ильвес, по части компенсаций у Представительского объединения пациентов есть неплохой опыт работы именно с Ида-Таллиннской центральной больницей. «В то же время, не называя имен, могу сказать, что у нас есть больницы, которые принципиально не платят ни одного евро, и в случае с ними единственной возможностью является обращение в суд», — отметила она.
Однако, как считает доктор Мардна, будущее не несет ничего хорошего — случаи выплаты компенсаций на основании договоренности за пару следующих лет вырастут как минимум в два раза. Причина — растущая нехватка опытных врачей и массовое использование врачей-резидентов в качестве замещающих врачей.
Как сказал пресс-секретарь Ида-Вируской центральной больницы, они никогда никому не выплачивали возмещения. Южно-Эстонская больница сообщила, что выплатила компенсацию только один раз, и то лишь в размере пары тысяч евро.
Следует добавить, что если бы какая-нибудь из больниц пожелала приукрасить информацию о выплате компенсаций или вообще скрыть ее, то проверить достоверность представленных ими данных почти невозможно.
Обнародовавшие свои цифры члены правления Ида-Таллиннской центральной больницы и их коллеги из Северо-Эстонской региональной больницы оказались для Postimees недоступны по телефону, когда мы предприняли попытку узнать, исходя из каких принципов осуществляются выплаты компенсации.
Председатель правления Ида-Таллиннской центральной больницы Ральф Алликвеэ лишь сообщил через пресс-секретаря, что оплата осуществлялась в соответствии с проблемой лечения и исходя из принципов человечности.
Не хотят говорить
Председатель правления Пярнуской больницы и глава Союза больниц Эстонии Урмас Суле и вовсе отказался от оглашения каких-либо общих цифр. «Если учесть исключительно оптимальное количество работников Пярнуской больницы, у меня нет возможности без существенных изменений общего порядка работы найти ответ на ваш вопрос», — заявил Суле.
По этой причине Postimees обратился в Инспекцию по защите личных данных. В случае положительного ответа, мы опубликуем соответствующие данные как по Пярнуской больнице, так и по Клиникуму Тартуского университета, который был готов предоставить данные лишь относительно частоты выплат, но не по выплаченным суммам.
Каким бы парадоксальным это ни казалось, Пярнуская больница была единственной из всех опрошенных, которая выплатила деньги в судебном порядке — в 2008 году в рамках судебного компромисса больнице пришлось выложить целых 500 000 крон. Имеется и еще одно судебное решение, принятое в рамках закрытого заседания суда и оставшееся неопубликованным. Поэтому его содержание для СМИ недоступно.
«В моей многолетней практике руководителя больницы как судебные, так и внесудебные соглашения относительно выплат компенсаций являются исключительно редкими, — заявил Суле. — В последние годы Пярнуской больнице пришлось в порядке судебного разбирательства заключить несколько компромиссных соглашений о выплате компенсаций».
Postimees обнаружил еще несколько судебных решений, касающихся качества лечения, но, как правило, подававшие жалобы лица терпели в таких делах поражения. По мнению одного из врачей, обычно дело доходит до суда в самых сомнительных случаях, когда истина однозначно не может быть установлена или же больница действительно оказывается права. Судью снабжают необходимой для принятия решения информацией сами врачи, и потому в том, что дело для пациента проиграно, нет ничего удивительного.
По мнению Пеэтера Мардна, выплаты компенсаций в рамках внесудебных соглашений являются здоровым явлением. «Зачем напрасно нагружать судебную систему, если можно прийти к внесудебному соглашению», — полагает он.
«Больницы не заключают внесудебные соглашения для того, чтобы взять на себя какую-то вину, но для того, чтобы избежать ненужных процедур и судебных издержек. Как правило, суд не может признать виновным врача, поскольку согласно Обязательственно-правовому закону работник медицинской сферы не может дать в отношении своей работы никакой гарантии. Медицинская деятельность — это риск, принятый в двустороннем порядке», — сказал Мардна.
Осложнение или ошибка?
Вместе с тем, по словам Мардна, в прошлом году в экспертную комиссию по качеству услуг здравоохранения поступило 128 жалоб, и примерно в отношении одной трети из них, по его мнению, у пациентов были на то более или менее веские основания. «Естественно, что предпочтение отдается внесудебным соглашениям, в том числе и для того, чтобы избежать попадания дела в СМИ», — подтвердил он.
По сведениям Мардна, в Эстонии ежегодно проводится примерно четверть миллиона операций и примерно в пяти процентах из них возникают те или иные осложнения.
Где же проходит граница между врачебной ошибкой и осложнением? «При осложнении мы не получаем такого результата лечения, на который рассчитываем, — пояснил Мардна. — Большинство почему-то склонны ставить знак равенства между осложнением и ошибкой в лечении. Как правило, осложнение не является результатом ошибки, это совпадение непредвиденных обстоятельств, в результате которых ожидаемый результат остается недостигнутым».
Ошибка в лечении, по мнению Мардна, возникает тогда, когда при проведении медицинской процедуры используются методы и инструменты, не предусмотренные для данного лечения. «Если ошибку в лечении возможно компенсировать или исправить с помощью другой лечебной процедуры, то, как правило, именно это и пытаются сделать».
По мнению правоведа Тартуского университета
Яана Гинтера, больницы Эстонии, видимо, не желают, чтобы судебные тяжбы по возмещению ущерба в связи с лечебными ошибками приобретали массовый характер, как это происходит в США.
«Там компенсации ущерба составляют значительную часть расходов больниц. Больницы застрахованы от всевозможных ущербов, и речь идет о крупном бизнесе, — отмечает профессор. — Я даже приветствую то, что до сих пор наши проблемы удавалось решать путем внесудебных соглашений.
Что лучше для нашего общества — чтобы весь связанный с лечением ущерб был возмещен или же чтобы медицинская система функционировала на имеющиеся средства наилучшим возможным образом?»