Бездомные Туулемаа: можно ли подняться со дна?

В этих трубах Александр прожил пять лет. Фото: Ксения Эхилоо

В дом призрения на Туулемаа, 6 приходят поодиночке и семьями. Люди оказываются здесь по разным причинам, и у каждого своя история падения на социальное дно.

Александр жил на улице в бетонной трубе. Глядя на этого аккуратно и чисто одетого мужчину сейчас, трудно представить его завшивленным, заросшим бородой человеком, который пил одеколон и ночевал на улице в любую погоду. Александр не разрешил публиковать свою фотографию, но вы можете увидеть место, в котором он жил в течение пяти лет. После жизни на улице мужчина кочевал из одной ночлежки в другую, его отовсюду выгоняли за употребление алкоголя. На улице он оказался после развода, но какое-то время спустя к нему все-таки пришло осознание, что свою жизнь необходимо в корне изменить.

«Он понял, что свою депрессию надо убить, но не смог вовремя остановиться, – говорит социальный работник Ксения Эхилоо. – После ресоциализации, которая заняла у него шесть лет, он стал совершенно другим человеком». Александра действительно не узнать: мужчина освоил новую профессию, устроился на работу, полностью отказался от употребления алкоголя, нашел любимую женщину. Вскоре у пары ожидается пополнение в семье. Однако истории такого перерождения на Туулемаа, к сожалению, редки. Тут много тех, кто никогда не работал и не торопится начинать работать. Кто сознательно, кто из чувства страха и растерянности перед жизнью.

Отец-одиночка

В комнате одного из жителей социального дома, которого тоже зовут Александр, по-домашнему уютно. Кровати застелены, везде чистота. Телевизор, на стене – детский рисунок, очевидно, изображающий самого хозяина комнаты. Александр – бывший наркоторговец, он отсидел шесть уголовных сроков в тюрьме. Сейчас живет в приюте вместе с маленьким сыном и борется в суде за право быть отцом-одиночкой.

Мужчина охотно и много рассказывает о себе, не без гордости вспоминает бурное прошлое. Поручиться за подлинность его рассказов нельзя, но персонаж он, без всяких сомнений, колоритный. Когда Александр начинает говорить о сыне, я вижу заботливого отца, в прошлом которого будто и не было криминала. Чувствуется, что сына он очень любит. Если учесть, что пособие на ребенка он не получает, то оснований не доверять ему нет.

«Когда Петя родился, его мама была наркоманка, ее лишили родительских прав. Я в этот момент сидел в тюрьме, сына отдали в детдом. Когда я освободился, ему было четыре года. Ребенка отдали мне», – вспоминает Александр. Мать мальчика впоследствии восстановили в правах, ребенок иногда стал проводить время с ней. Как-то, забирая от нее сына, Александр обнаружил на теле мальчика следы сильных побоев. «Я его раздел, чтобы помыть, а он весь синий, – рассказывает мужчина. – Это его так отчим избил, который с его матерью живет, и она сама добавила. Ее объяснение было такое: якобы она отпустила ребенка гулять, а он пошел к кому-то в гости и не предупредил».

Состояние мальчика шокировало и работников Мустамяэского травмпункта, и детского инспектора, которым Александр показал ребенка. Возбужденное уголовное дело тянется до сих пор. «С июля по решению суда Петя живет у меня. Я теперь на сто процентов стал понимать мам-одиночек», – признается мужчина. И хотя приходится нелегко, он убежден, что здесь – под присмотром отца и соцслужб – ребенку лучше. «Самое сложное – нехватка денег, – говорит он. – У нас очень интересная ситуация. Сын живет со мной, а деньги получает его мать. Я зарегистрирован в Ласнамяэ, а он числится в Пыхья-Таллинне. Я даже чеки от покупок на ребенка не могу в соцотдел отнести. Не имею права дотацию на него получить, потому что юристы не могут решить этот вопрос».

Пока мы беседуем, в комнату заглядывает девушка, мельком успеваю ее рассмотреть: рыжеволосая, молодая. Александр рассказывает, что с ней у него были отношения, родился ребенок: «Мы начали вместе жить, у нас родилась дочка, назвали ее Эмилия. Но потом у нас не сложилось. Мы мирно разошлись, не ругаемся, я ей с ребенком помогаю».

Александр говорит, что появление детей изменило его жизнь. Он пообещал себе, что больше не сядет в тюрьму. «Это была мечта идиота: быстро разбогатеть, – объясняет он мотив своих прежних поступков. – Такая мысль засядет и не уходит. Потому что у тебя, понятное дело, есть девушка, у нее есть дети, ты хочешь сделать всем приятно, тебе себя обязательно надо как-то показать, и она от тебя чего-то ждет. Поэтому, конечно, ты и бросаешься. А это же еще и круто! Я с этим на сто процентов завязал. Дорожка там только одна».

Ограбил Леннарта Мери

Вспоминая о былых похождениях, Александр делает неожиданное признание: «Я ограбил Леннарта Мери». После расспросов узнаю, что все же не самого Леннарта Мери, а дом его родственницы. Президент, со слов Александра, в момент кражи находился на втором этаже. «Дело было в 1996 году, – вспоминает мой собеседник. – Я в Пирита прожил семь лет, знал всех, кто где живет. Залезли в дом. Взяли телевизор, видеомагнитофон, какие-то вещи. КаПо буквально на второй день вычислила нас, и меня даже отвезли на Метсакальмисту, сильно избили. На меня потом все бегали глазеть, как я умудрился все это сделать, не побоялся собаки – там ротвейлер был».

За ограбление Александр отсидел два года и восемь месяцев. Он уверяет, что президент лично потребовал, чтобы его осудили на такой срок, а адвокат не захотел портить карьеру и отказался защищать его в суде. Так начался его криминальный путь: «После этой кражи я в тюрьме приобрел авторитет, завязались знакомства – и понеслось...»

Привез «белого китайца»

За кражами последовала наркоторговля. В 2000 году в Эстонию был завезен «белый китаец» – тяжелый наркотик, который в шесть тысяч раз активнее морфина и в несколько сотен раз – героина. Мой собеседник утверждает, что первым «белого китайца» в Эстонию привез именно он.

«Меня полиция долго поймать не могла, – рассказывая об этом, Александр не может скрыть гордости. – Потом в газетах писали, что от „китайца” умерло столько-то человек. Умирали на самом деле не из-за кайфа, а из-за жадности. Ни один наркоман не знает своей дозировки. Особенно если появляется на рынке сильный наркотик, они уже меры не знают. Я, конечно, себя не оправдываю».

Уход в ночлежку – сознательный шаг

По словам мужчины, после освобождения он отправился прямиком в ночлежку. Это был сознательный шаг, который мой собеседник объясняет желанием «начать все с нуля». Из ночлежки попал в социальный дом на Туулемаа, следующая ступенька – муниципальное жилье, которое он вот-вот должен получить. Однако устраиваться на постоянную работу Александр не спешит и объясняет свое бездействие тем, что, работая, он не сможет заботиться о ребенке.

Координатор социальной работы Хилле Велли-Вяллик говорит, что нежелание работать – главная проблема мужчины. «Он разговорчив, знает, кому и что нужно сказать. Но главный вопрос заключается в его отношении к труду, – констатирует Велли-Вяллик. – Я думаю, что оно не совсем правильное. Он устраивался в разные места на короткий срок, но потом всегда находил отговорки, чтобы не работать. Забота о ребенке, о которой он говорит, – прикрытие. Ничто не препятствует ему уйти из социального дома, найти работу и арендовать жилье».

По данным Велли-Вяллик, примерно 10 процентов взрослых постояльцев Туулемаа не желают работать. Их приходится мотивировать для того, чтобы они становились налогоплательщиками и не находились на иждивении у государства. Особенно сложно приходится с теми, кто раньше никогда не трудился и мало приспособлен к жизни.

Победить зависимость

Александр выходит на улицу покурить. К нему присоединяется Сергей – его бывший клиент. Сергею 39 лет, он употреблял фентанил (он же «белый китаец») около десяти лет. Сейчас, когда зависимость удалось заглушить, он мечтает о муниципальной квартире: «Мне первым делом жилье надо. Сейчас я живу здесь, еще немножко – и мне, может быть, жилье дадут».

На Туулемаа Сергей уже год, до этого он шесть лет скитался по приютам. Квартиру, по словам мужчины, он мог получить давно, но каждый раз в самый ответственный момент у него происходили «срывы».

«Получалось, что как только подходит время получать квартиру, я снова начинаю употреблять. Последний загул длился несколько недель, это было семь месяцев назад», – признается он.

Причину своих «загулов» Сергей назвать затрудняется. Ксения Эхилоо, которая проводит с ним социальную работу, объясняет такие срывы у Сергея чувством потерянности: человек, годы просидевший в тюрьме, освободившись, боится самостоятельной жизни, он просто не знает, что это такое. У Сергея, не раз сидевшего за кражи и употребление наркотиков, никогда не было постоянной работы, почти 16 лет он живет с ВИЧ.

Сам он не понимает, как получилось, что он подсел на иглу: «Я рос в нормальной семье, отец не пил, мать не пила, сестры все нормальные. Я сам не понимаю, как это произошло, ведь я уже был взрослый, когда подсел. Баловался экстази, думал, что это безобидно. С друзьями развлекался. У меня было свое жилье, поэтому все ко мне приходили в гости. Один угостит, другой... А насчет "тяжелого" – я знал, что это такое и чем это может закончиться. Я осознавал это, когда в первый раз кололся, но я не думал, что подсяду так быстро. Буквально две недели – и все».

Борьба Сергея с зависимостью длится уже несколько лет, и он не сдается. «Держаться подальше от наркотиков – его главная цель. Не общаться с людьми, которые употребляют наркотики. То, что он осознал свою проблему и поставил перед собой такую задачу, – уже большой прорыв», – подчеркивает Ксения Эхилоо.

Она рассказывает, что на Туулемаа приходят люди из приютов, а то и прямо с улицы. В комнату заселяют по два-три человека, мужчины и женщины отдельно. Встречаются и такие жильцы, которых приходится обучать правилам гигиены, приучить их к мысли, что надо работать. Для того чтобы человек смог вернуться к нормальной жизни, каждые полгода составляется план ресоциализации – социальные работники беседуют с ним, узнают его цели, находят работу.

«Человек приходит, ему дается месяц, чтобы он привык, – рассказывает Ксения. – Если он пришел из ночлежки, он обычно немножко дичится, не подпускает к себе. Первые полгода некоторые вообще не готовы к изменениям в своей жизни, им бы просто привыкнуть к тому, что вообще есть крыша над головой, что нужно подчиняться каким-то правилам. Через полгода многие уже начинают осознавать, что надо двигаться дальше, а через год по большинству даже и не скажешь, что это были неблагополучные люди».

На Туулемаа занимаются теми, у кого есть шанс вернуться к нормальной жизни, но есть и те, кто, несмотря на все усилия, не может этого сделать. Основная причина, по которой на Туулемаа отказывают от помощи, – это алкоголь. Однако граница терпимости к алкозависимым достаточно гибкая. На столе у Ксении лежат 11 предупреждений – все они адресованы одному человеку и вынесены в течение года. Терпели до последнего, но после очередного дебоша с ним пришлось попрощаться.

«Проблемы с алкоголем здесь у большинства. Мы до последнего жалеем человека, беседуем с ним, направляем, но бесконечно это продолжаться не может. Ну представьте себе, что один человек в комнате готов начать работать, а второй все время пьет. И этот второй просто потянет за собой других».

Ксения добавляет, что истории полного преображения на Туулемаа единичны, но все же большинство их постояльцев на улицу уже не пойдут, а значит, есть шанс, что постепенно удастся вернуть их к нормальной жизни. Сейчас в социальном доме находится около двухсот человек, в том числе около семидесяти детей.