/nginx/o/2022/03/07/14412109t1h16fe.png)
Это четвертый эпизод подкаста «Как же бесит!», в котором главный редактор Rus.Postimees Олеся Лагашина и журналист Екатерина Павлова говорят о событиях и явлениях, которые цепляют, возмущают и просто бесят.
Подкаст также доступен в мобильных приложениях Spotify и Apple Podcasts.
Дорогие читатели Rus.Postimees, текст ниже – это лишь первые несколько минут расшифровки подкаста, поэтому советуем слушать его полностью, нажав на кнопочку play выше, или в приложении Spotify и Apple Podcasts.
Катя: Всем привет! Я Екатерина Павлова.
Олеся: Здравствуйте, я Олеся Лагашина. И сегодня мы поговорим о депрессии. Думаю, не меня одну возмутило, когда после нескольких недавних новостей о пропавших людях, найденных мертвыми, по соцсетям поползли мутные слухи о синих китах и всякой чертовщине. Можно 150 раз рассказать о том, что журналисты пытались выйти на первоисточник информации и его просто не было, о том, что нельзя размножать бездумные сплетни, которые сеют панику, сделать еще 25 интервью с веб-констеблями – и все равно люди будут продолжать верить в это. Я сейчас даже не о том, что надо бережнее и более критически относиться к любой информации. Мне хотелось бы поговорить о причинах, по которым люди уходят. А уходят они потому, что больше не могут, потому что им больно, им кажется, что это общество их выкидывает, отвергает, и всем на них плевать. Они просто в наше это прекрасное общество не вписываются. Это было настолько очевидно, когда несколько таких новостей прошли. Ты сразу понимаешь, «ага, сезонная депрессия». Киты здесь не при чем.
Катя: А паника начинается такая…. Постоянно наши читатели присылают нам сообщения: разберитесь, привлеките кого-то к ответственности. Как-то раз я с ужасом смотрела интервью с людьми, которые пережили депрессию. Многие говорят, что это из-за того, что у них нет выхода агрессии и вообще эмоций. Что у нас говорят? Не ной, не жалуйся. Все терпят, и ты терпи. Неудивительно, что люди не выдерживают такого напряжения.
Олеся: Коллега для статьи собирала статистику: у нас менее одного процента людей в 2018 году пропало в результате преступления. Большую часть пропавших, 65 процентов, в прошлом году составили убежавшие из дома несовершеннолетние. Вслед за ними идут люди с мыслями о суициде – 15 процентов. По количеству самоубийств показатель Эстонии выше среднего по Евросоюзу.
Катя: Гордиться нечем.
Олеся: Цифры жуткие, на самом деле. И больше всего бесит, что мы продолжаем наплевательски к этому относиться. Вот эти все люди, размножающие «Синих китов», такое ощущение, что они о депрессии, в том числе сезонной, не слышали никогда и не знают, что это такое.
Катя: Мне кажется, взрослым очень выгодно винить «Синих китов». Это просто перекладывание ответственности. Это классно - найти объект, на который можно все свалить.
Олеся: Да, именно так. Все виноваты, кроме меня. Ты когда-нибудь страдала от депрессии?
Катя: Нет. Я однажды была на грани. Это был мой первый год работы в журналистике, я делала интервью с тяжело больными, с потерявшими своих близких, в общем, с людьми, которые пережили очень трагические и неприятные события в жизни. У меня были плохие отношения с начальником, постоянные скандалы на работе, я практически жила на ней. Все это подкосило меня. В какой-то момент я потеряла своего жениха и самоуважение. Смогла я себя вытянуть, только когда заставила себя заняться творчеством. Я занялась раскрашиванием специальных картинок, потому что рисовать я не умела и не умею. И это как-то помогло мне отвлечься. Не знаю, была ли у меня клиническая депрессия, я не разговаривала с психологом, но такого ужасного состояния как тогда, я больше не испытывала. Но даже тогда, в печальное время, мыслей о суициде у меня не возникало.
Олеся: Ну депрессия — это не просто печальные мысли. Это такое ощущение чистой химии, на самом деле. Когда сами процессы в мозгу совершенно по-другому протекают. Без хорошего врача и таблеток справиться уже нельзя. Жутко, когда ты понимаешь, что выражение «ком в горле» - это больше не выражение, ты буквально его чувствуешь, потому что тебе трудно глотать, дышать, есть. Абсолютная мерзость, не желаю никому это пережить. Нехорошо, когда у тебя самой уже это полудепрессивное состояние, а тебе еще звонят по телефону люди, которым тоже нужна помощь, и рассказывают о каких-то жутких обстоятельствах. Я помню, когда в какой-то достаточно критический момент моей жизни, мне позвонила читательница, у которой взрослый ребенок свел счеты с жизнью. И читательница рассказала мне свою историю. А ты сидишь и понимаешь, что тебя к этому не готовили.
Катя: Да, в университете такому не учат.
Олеся: Ну да, это не функция журналиста — работать на телефоне доверия. Но если человек тебе позвонил, ты не можешь бросить трубку. И ты час сидишь на телефоне, пытаешься с человеком говорить, ты принимаешь эту трагедию на себя и тебе самому становится еще хуже. Я довольно долго думала, что это с людьми происходит от их безволия, нежелания что-то предпринять и что все это, грубо говоря, лечится трудотерапией. Типа захотела поныть – поди поработай. Перед глазами были случаи с диагностированной клинической депрессией, и мне совершенно искренне казалось, что это обычное человеческое раздолбайство. Только спустя много лет я поняла, что это не так.
Продолжение слушайте в подкасте. Кнопочка play вверху страницы. Далее вы услышите:
Если вам нужна помощь, позвоните по телефонам помощи. Детям - 116 111. Линия жизни - 655 5688. Телефон доверия: 127.