Ингрид Вельбаум-Стауб: при переводе литературного произведения невозможно создать зеркальный образ

Ингрид Вельбаум-Стауб (слева). Фото: Mihkel Maripuu / Postimees

Занимающаяся литературными переводами Ингрид Вельбаум-Стауб русский язык выучила в детстве, благодаря занятиям в секции спортивной гимнастики. И уже с детства она читала мировую литературу в переводах на русский язык. Сейчас Ингрид сама занимается переводами и считает, что зеркальный перевод возможен только в законодательстве, а при переводе литературных произведений всегда что-то остается от переводчика, передает rus.err.ee.

Судьба писателя на иностранном языке целиком в руках его переводчика — он обеспечивает ему славу или провал. И если нам нравится переведённая книга, это значит, что нам нравится союз автора с тем, кто сумел понять его досконально. В гостях у передачи «Батарея» - переводчик Ингрид Вельбаум-Стауб.

Ингрид, ты прекрасно переводишь и с эстонского на русский, и с русского на эстонский. Как родилась идея стать переводчиком и так глубоко разобраться в русском языке и литературе?

Я должна начать с далёкого детства — я родилась и выросла в городе Кохтла-Ярве, но не это стало причиной. Причина была в том, что я занималась спортивной гимнастикой, а в группе были только русские девочки и тренер был из Омска. И за все время нашего общения он сумел выучить на эстонском языке только две фразы — «выпрями колени» и «выпрями носочки». В остальном у него что-то не получалось. Не знаю, хотелось ему выучить или нет, но это было во времена Советского Союза. Я стала потихоньку говорить по-русски, и хотя уже в 1-м классе я думала, что знаю русский язык, то когда пришла в секцию, поняла, что это совсем не так. Я стала читать книжки на русском языке.

То есть ты все делала сама, тебя никто не направлял?

Меня никто не направлял и я как бы была таким примером. В советское время говорили, что русский язык нужно учить потому, что сможешь читать всю мировую литературу на русском языке, что все переведено на русский язык, на эстонский — меньше. И я стала читать мировую литературу в переводах на русский. И так как-то пошло и поехало.

Сейчас ты переводишь довольно сложный и интересный роман П.И. Филимонова "Таласса. Таласса. Роман-панацея". Что это за роман и как ты над ним работаешь?

Это действительно довольно сложный роман. С одной стороны, это как бы коллаж современной популярной культуры, там есть разные аспекты, в том числе и музыкальные, и кинематографические. С другой стороны, когда я впервые его прочитала, мне он показался моделью зарождения идеологии и моделью зарождения секты - как из маленького зернышка вырастает что-то огромное и опасное, хотя, с другой стороны, это как бы очень пустое.

Это очень актуально. Если посмотреть наши газеты, то они забиты проблемами, которые нас всегда раздражают, и в которые мы, к сожалению, всегда готовы включиться.

Да. Мне очень понравилось в этом романе как раз гиперболичность, с одной стороны, и то, что он такой бытовой, с другой стороны.

Как ты считаешь, эстонский вариант этого романа будет абсолютно зеркальным отражением или ты как переводчик создашь свой образ этого литературного произведения?

Думаю, что в переводе литературного произведения невозможно создать зеркальный образ. Зеркальный образ нужен в законодательстве. Я этим занималась много лет и знаю, что там нужно понимать ту же фразу точно так же, но в литературе это абсолютно невозможно. И конечно, перевод будет чуточку от меня, но, с другой стороны, я максимально стараюсь придерживаться текста, подтекста, потаённых цитат.

Существует такая теория, что люди, которые живут вдали от русского языка, но пишут на русском языке, становятся уже не русскими писателями, а, например, русскими эстонскими писателями, как П.И. Филимонов, которого ты переводишь. Как ты считаешь, роман, который ты переводишь, — это чисто русская литература или это эстонская литература на русском языке? Есть там какие-то признаки, по которым мы можем сказать, где живёт этот русский писатель?

По-моему, нет. По-моему, он очень ловко сумел спрятать своё происхождение. Там есть только одна линия, которая происходит в Эстонии, и это можно понять только по очень маленьким деталям вроде того, что в столице живет не больше полумиллиона жителей и что где-то стоит бронзовая косуля. Эти детали указывают на Таллинн. Во второй линии, которая происходит в России, тоже не фигурирует ни одно географическое название, кроме условной цифры.

То есть сам язык остаётся как бы принадлежащим русской литературе?

По-моему, да. Но думаю, что я не самый большой эксперт в этом вопросе.

Почему же нет? Как раз переводчик, становится единым по крови с тем, кого он переводит, он проникает в такую глубину, в которую может быть даже родственники не проникают. По-моему, от хорошего переводчика невозможно скрыть даже какие-то потаённые движения автора.

Спасибо большое, желаю тебе всяческих успехов в трудной и интересной переводческой работе.

Спасибо.

С Ингрид Вельбаум-Стауб беседовала Елена Скульская.