В редакцию Rus.Postimees обратилась Елена Мамыкина, чью мать уже в четвертый раз доставили на машине скорой помощи в Нарвскую больницу с одними и теми же симптомами, и только теперь обнаружили раковую опухоль. Елена считает, что матери не оказывают всего необходимого лечения и требует, чтобы пациентку перевели в больницу самого высокого уровня в Таллинн. Но руководство Нарвской больницы отказывается это сделать.
Елена Мамыкина в прошлом нарвитянка, а последние годы постоянно живет в Ирландии. В Нарве живут ее сестра и мать - Любовь Лякун.
“Моя мама до февраля жила одна - сама готовила, сама передвигалась, - рассказывает Елена Мамыкина. - Моя сестра ее навещала, покупки для нее делала. Мама была полностью самостоятельна. Но вдруг появились сильный кашель, одышка, сильные хрипы, поэтому сестра вызвала скорую. Это было 8 февраля”.
В больнице Любовь провела четыре с половиной дня, после чего ее, как уверена Елена, недолеченной перевели в отделение сестринской помощи (сама Елена в разговоре называет его хосписом).
“Когда я в первый раз приехала в хоспис, мама сама передвигалась, сама ела. У нее все в порядке с мышлением, она надеется на лучшее. А здесь, по-моему, просто помогают уйти в мир иной, но никак не помогают человеку облегчить его страдания”, - вздыхает Елена.
Узнав о болезни матери в феврале, Елена Мамыкина прилетела в Эстонию. Но с февраля 89-летнюю Любовь уже четыре раза доставляли в больницу на скорой с одними и теми же симптомами, Елена уже четырежды прилетала из Ирландии. Теперь, говорит она, прилетела, чтобы быть с мамой до конца, потому что ее здоровье очень ухудшилось.
Женщина ежедневно дежурит у постели больной и говорит, что не доверяет больнице: медсестры перегружены работой, а нужных врачей-специалистов нет. При том, что на одного из врачей Елена написала жалобу, о нескольких других врачах и медсестрах она отзывается очень хорошо, но возмущается тем, как организована работа больницы. “Я начала воевать, и тогда врачи стали больше внимания маме уделять”, - говорит она.
По словам Елены, у ее матери накапливалась жидкость в легких, из-за чего она начинала задыхаться. “В таком состоянии она снова поступила к больницу в прошлое воскресенье, - рассказывает Елена Мамыкина. - Дежурный врач назначил, по-моему, мочегонное. В понедельник я прилетела и спросила: ей что-нибудь делали? Оказалось, что ее лечащий врач начинает работу с часа. Человек задыхается, а никакого внимания уже 24 часа! Когда я серьезно поговорила с Пилле Летюкой (руководитель лечебной части Нарвской больницы - прим. ред.), к нам четыре врача пришли - сразу пункцию стали делать, выкачивать жидкость”.
В конце прошлой недели по настоянию Елены ее матери сделали магнитно-резонансную томографию, данные отправили в Таллинн, и таллиннский врач обнаружил в легком 13-сантиметровую опухоль, от которой уже пошли метастазы.
“Скорая четыре раза привозила ее в больницу с восьмого февраля. И только на прошлой неделе обнаружили эту опухоль 13-сантиметровую! Она давно должна была лежать в другом, специализированном отделении”, - негодует Елена Мамыкина.
“Они хотели снова перевести маму в хоспис, я не дала, - рассказывает Елена Мамыкина. - Я сказала, что мама будет умирать дома, в своей квартире, в своей кровати, в комфортных для нее условиях. Но так как у нее рак легкого, сердечная недостаточность и проблема с сердцем, я прошу дать кислород на дом. Они не могут это организовать - целую проблему устроили! Но я сказала, что не поселю человека в хоспис ради двух таблеток и кислорода. Я могу дома за ней ухаживать и оказывать ей больше внимания”.
Елена Мамыкина рассказывает, что сама работала в Нарвской больнице 15 лет - до 2005 года, но не медиком, а сотрудником инфопункта: встречала больных, их родственников, давала родственникам информацию о состоянии больных.
Хотя медицинского образования Елена не имеет и признается, что во время болезни матери ответы на многие свои вопросы самостоятельно нашла в интернете, она считает, что ее матери врачи не предоставляют необходимое лечение в полном объеме.
“Я говорю врачам: у вас нет онкологического отделения, у вас нет кардиологического отделения, нет пульмонолога. Как вы можете представить всю картину ее заболевания и назначить ей жизненно важные медикаменты?”
Елена Мамыкина требует, чтобы ее мать перевезли на специализированной машине в больницу более высокого уровня в Таллинн, где есть необходимые специалисты и оборудование, и только потом выписывали. Но руководство больницы утверждает, что пациента с таким тяжелым диагнозом в другой больнице не примут.
“Маме 89 лет, но это ничего не значит: человек имеет право на жизнь. Тем более, что у нее светлая голова, она хочет цветы на балконе сажать. Порадоваться хотя бы два-три дня этому солнцу…” - говорит Елена Мамыкина.
Руководитель лечебной части Нарвской больницы Пилле Летюка говорит, что не может полностью ответить на критику Елены Мамыкиной, поскольку не имеет права сообщать посторонним диагноз пациентки и обсуждать его.
“Не называя диагноз, я не могу объяснить наши действия, - говорит доктор Летюка. - Но я бы с удовольствием это сделала, потому что здесь вообще никакого основания для критики нет. Если бы я могла обнародовать диагноз, стало бы понятно, что основания для перевода в больницу более высокого уровня нет”.
Пилле Летюка советует Елене обратиться в Экспертную комиссию по качеству медицинских услуг, работающую при Министерстве социальных дел. “Там есть целый ряд специалистов, и они дадут свое заключение”, - предлагает она. Врач говорит, что родственники пациентки уже замучили ее требованиями.
“Я уже сказала им: неужели вы думаете, что мне хочется на эти вопросы, обвинения, даже иногда оскорбления отвечать? И поэтому я не отправляю пациентку, куда нужно? Разве я получаю какую-то выгоду оттого, что она здесь? Да ради бога. Но нет оснований, и не возьмут ее в больницу третьего этапа. Родственники не понимают, что наличие такого диагноза не является основанием для лечения в высшем этапе. Есть определенные состояния, определенные показания, определенные ситуации, когда мы отправляем в больницу высшего этапа. В данный момент этого нет, хотя есть тяжелый диагноз. Большего я, к сожалению, не могу сказать”.
