Одним из именитых гостей кинофестиваля «Темные ночи» был Чжан Юань, считающийся лучшим режиссером последней, шестой волны кинематографистов КНР.
Чжан Юань: цензура – это bullshit!
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
49-летний Чжан имеет репутацию бунтаря: в конце 1980-х, после того как власти жестоко обошлись со студенческой демонстрацией на площади Тяньаньмэнь, он отказался от карьеры на студии, финансируемой Национально-освободительной армией Китая, ушел в подполье и стал снимать фильмы, которые, на его взгляд, отражали настоящую жизнь китайского народа.
Его полудокументальный фильм «Мама» (1990) о матери и ее недоразвитом сыне был назван первой независимой китайской кинолентой с 1949 года. Чжан Юань был первым режиссером, в картинах которого появились персонажи-геи (фильм «Западный дворец, Восточный дворец» о том, как китайских геев преследует полиция, был тайком вывезен в 1997 году на Каннский фестиваль). Он также снял первое документальное кино о китайце, который в середине 90-х сменил пол.
В последние годы фильмы Чжана стали менее бунтарскими, он даже экранизировал популярную в Китае оперу о коммунистах. В Таллинне Чжан Юань и его спутница жизни, актриса Ли Синьюнь, представляли фильм «Огни Пекина» – «Москва слезам не верит» на китайский лад, реалистическую драму о нелегкой жизни провинциалов в столице Китая.
– Я принадлежу к шестому поколению китайских режиссеров, – рассказывает Чжан Юань «ДД». – Не могу сказать, что нас всех объединяет общая идеология, но если говорить обо мне, я стремлюсь показывать жизнь такой, как она есть, без прикрас. Для меня главное в кино – это реализм. Я хочу видеть на экране настоящих людей с не придуманными проблемами.
– Отсюда кажется, что Китай производит два типа фильмов: историческое кино вроде «Героя» Чжана Имоу и мейнстримовские ленты вроде «Огней Пекина»...
– Я считаю, что Китай должен снимать поменьше исторических фильмов. Китайским режиссерам хорошо бы сфокусироваться на том, что происходит в их стране сегодня. Крупнобюджетные исторические фильмы, если честно, заставляют меня зевать. Китай меняется на глазах, вот это и надо показывать!
– «Огни Пекина» базируются на реальной истории?
– Да, в основу сценария действительно легла история, которая случилась на самом деле, и не одна. Я говорил с множеством живущих в Пекине молодых провинциалов, с тремя сотнями юношей и девушек, собрал большой материал. К сожалению, в фильм вошло хорошо если десять процентов собранного.
– В Пекине действительно есть проблема «понаехавших»? Вы и сами в свое время приехали в столицу из Наньцзина...
– Да, я живу в Пекине с 1985 года. Очень люблю этот город! То, что происходит с героем «Огней Пекина», – это отчасти и мой опыт. Я хотел показать человека, который ведет подпольный образ жизни. После Олимпийских игр мир узнал, что Пекин – современный город, в котором живут счастливые люди. Мне хотелось показать темную сторону Пекина, скажем так.
– Когда вы сами снимали подпольное кино, это требовало от вас храбрости? Вы боялись чего-либо?
– Нет, я никогда ничего не боялся. Жить и работать в подполье было трудно, но китайскому кино нужен был человек, который сделает первый шаг в правильном направлении. Вот я его и сделал.
– Ваши последние фильмы уже не назовешь подпольными...
– Я не хотел всю жизнь снимать одно и то же кино. Сегодня Китай все больше становится похож на Европу, и уже нет смысла прятаться. Поэтому я делаю то, что мне интересно.
– Насколько вообще китайские режиссеры вольны делать то, что они хотят? Есть ли в Китае цензура?
– Китайские режиссеры свободны. Цензура... Цензура есть. Но ее не должно быть. Она только вредит китайскому кино. Я вам так скажу: цензура – это bullshit*!
* bullshit (англ.) - чушь, гадость, дерьмо.