С «Антигоной» в постановке Русского театра вышла парадоксальная (и поучительная) история: спектакль получился отменным, выше всяких похвал — и при этом постановка разоблачает самоё себя, да так, что волосы дыбом встают.
Анти-Антигона, или Предательство
Обращаем ваше внимание, что статье более пяти лет и она находится в нашем архиве. Мы не несем ответственности за содержание архивов, таким образом, может оказаться необходимым ознакомиться и с более новыми источниками.
Предъявить претензии «Антигоне» как спектаклю, наверное, можно, но этим пусть займутся искушенные театральные критики. Постановка российского режиссера Романа Феодори удалась по всем параметрам, кроме одного, однако этот единственный параметр непосредственно к искусству отношения не имеет. И выбери постановщик другой материал — скажем, «Тиля Уленшпигеля», как планировалось изначально, — все было бы, видимо, совсем хорошо.
К сожалению, Феодори выбрал «Антигону», а это сюжет особенный. Спектакль поставлен на основе двух версий «Антигоны» — Софокла (древнегреческая пьеса создана около 441 года до нашей эры) и Жана Ануя (французский вариант был поставлен в 1944 году), кроме того, упоминается и третья «Антигона» — Бертольта Брехта (1948). Роман Феодори тысячу раз прав, когда говорит, что сюжет пьесы «возникал на протяжении истории человечества снова и снова — и всегда проявлял некую особенность эпохи». Но в конечном счете все зависит от авторов очередной версии: в любую эпоху есть свои Антигоны и свои Креонты.
Античность в нацистском Париже
Пьеса Софокла повествует о подвиге Антигоны, дочери фиванского царя Эдипа. Когда Эдип умирает, его сыновья-наследники Полиник и Этеокл начинают сражаться за власть над городом, при этом Полиник предает Фивы, а Этеокл, наоборот, их защищает. В решающей схватке братья гибнут. Новый правитель Креонт (брат Эдипа и дядя Антигоны) приказывает похоронить героя Этеокла с почестями, а труп предателя Полиника оставить на съедение собакам: считалось, что душа покойного при этом не доберется до Аида, а значит, предателя постигнет посмертное наказание.
Антигона не может смириться с таким приказом. Она проникает на кладбище и закапывает тело брата. Креонту ничего не остается, как осудить ее на смерть, и, поскольку перед нами трагедия, этим дело не ограничивается. Сначала Гемон, сын Креонта и жених Антигоны, накладывает на себя руки, потом от горя кончает с собой и его мать Эвридика. Креонт остается один. В финале слепой старик-прорицатель Тиресий извещает царя о том, что боги им, мягко говоря, недовольны; Креонт смиряется с волей высших сил и признает себя неправым.
Жан Ануй оставляет героям их имена, но переносит действие в современность — и заодно лишает пьесу возвышенного финала: никаких пророков, трагедия есть трагедия, «те, кто должны были умереть, умерли — и те, кто верил во что-то, и те, кто верил совсем в другое, и даже те, кто ни во что не верил и попал в эту историю, ничего в ней не понимая». Год постановки этой «Антигоны» очень важен: премьера состоялась в вишистской Франции, оккупированной войсками рейха, между тем пьеса Ануя — это прозрачная притча о соглашательстве и сопротивлении. Царь Креонт тут — апофеоз коллаборационизма, обстоятельно доказывающий Антигоне, что ее действия бессмысленны: Полиник — предатель, да и Этеокл, в общем, был ничуть не лучше брата, и даже неясно, чье тело похоронили, а чье оставили на прокорм псам, между тем нельзя допустить мятежа в Фивах, по политическим соображениям с происходящим нужно смириться... Только Антигона непреклонна. Она идет на смерть не ради Полиника — она не хочет предавать себя.
Всадник фиванский Понтий Креонт
В постановке Русского театра лучшие моменты обеих «Антигон» переплетены в тонкое драматическое кружево. Для пущего эффекта действо разбавлено грубоватыми драматическими вставками о детстве Антигоны, детстве Креонта и так далее. Нам говорят, что Креонт уже сызмальства был гов..., нехорошим мальчиком (брань и мат звучат со сцены в достаточных количествах), жадным эгоистом, который не помог старушке и высмеял русско-эстонскую пару, которую застал в кустах за известным занятием. Илья Нартов блестяще играет и Креонта-дитя, скачущего по жизни под мотив из «Веселой карусели», и Креонта-взрослого с ануевским монологом на разрыв аорты: «Ведь нужно, чтобы кто-то стоял у кормила! Судно дало течь по всем швам! Оно до отказа нагружено преступлениями, глупостью, нуждой! Корабль потерял управление!..» Тут поневоле прочувствуешь, что со своей точки зрения Креонт очень даже прав.
По большому счету «Антигона» Романа Феодори — это история Креонта. С самого начала проводится параллель между ним и булгаковским Пилатом (а также Хлудовым из фильма «Бег»). Креонт навечно заключен «в пространство мировой драматургии» за свое преступление, и выбор его — это, по сути, выбор Пилата. Антигона — ее попеременно играют Татьяна Космынина и Алина Кармазина — оказывается камнем, на который натыкается его государственная коса. Она — абсолютный нравственный закон, выше которого нет ничего и никого, и она же — слабая женщина, которая боится смерти, но не может поступить иначе. Эта двойственность в спектакле передана великолепно. Антигону жалко — но вовсе не потому, что она жалкая; наоборот, это человек с твердыми убеждениями; в жизни таких встретишь нечасто.
Остальные герои — скорее статисты в истории Антигоны и Креонта. Все актеры играют в диапазоне от комедии до трагедии, замыкая круг трагифарсом, и играют так, что перехватывает дыхание. Прекрасны боевые пляски Этеокла и Полиника (Сергей Фурманюк и Александр Кучмезов), достойных друг друга двойников в серых шинелях; незабываема триединая Кормилица (Лидия Головатая, Лилия Шинкарева, Елена Яковлева), распевающая на русский народный мотив какую-то санскритскую колыбельную; выразительно и точно сыграны служака-стражник (Олег Рогачев), инфантильный Гемон (Александр Жиленко), выступающий во главе отряда духов Тиресий (Дмитрий Косяков). Наталья Дымченко в роли Исмены, сестры Антигоны, демонстрирует еще и талант певицы: подчинившись Креонту, Исмена предала Антигону, и будущее ее — это жизнь певицы-проститутки в фашистском варьете. Наконец, за связь между сценой и залом отвечает Корифей (Артем Гареев), он то и дело вмешивается в ход спектакля со своими ремарками — и иногда танцует с героями танго. Это трагедия, говорит нам Корифей. Роли распределены. Финала не избежать...
Шоу против правды
Наряду с древнегреческим и французским прочтением сюжета возникает тут и третий временной пласт — наши дни. Каков был бы финал «Антигоны» сейчас? Конечно, боги (устами Тиресия) свое мнение не выразили бы, но и безмолвием, как у Ануя, ничто бы не закончилось. Напротив, в современности «Антигона» стала бы реалити-шоу. Корифей тут — безупречный ведущий, Креонт — поп-певец, исполняющий хит «Божья кара», зрители посредством голосования выбирают, как именно казнить девушку, и так далее. Это трагедия, возведенная в абсолют: нравственный закон сам по себе, а мир сам по себе. Отличный мессидж, осмысленный, мощный...
Но, увы, фальшивый. Потому что «Антигона» — не о потреблении, а о сопротивлении, а как раз его в спектакле Русского театра маловато. Есть, конечно, пьеса Ануя с отсылками к оккупированной Франции. Стоит только помнить, что сам Жан Ануй в 1944 году повторил путь Антигоны: он не побоялся написать пьесу об окружавших его ужасах. Гестапо ведь могло пригласить Ануя на разговор, и что ожидало бы драматурга далее — ближайшая стенка или концлагерь — бог весть. Но только Антигона не знает компромиссов. Ты либо на ее стороне, либо на стороне Креонта. Ануй оказался достойным наследником Софокла — он не предал свою героиню.
Беда еще и в том, что сюжет «Антигоны» идеально ложится на нашу локальную, русско-эстонскую современность: противостояние 2007 года — никем не забытое, потому что дело было не столько в Бронзовом солдате, сколько в сопротивлении властям, делающим все, чтобы русские «инородцы» стали здесь (не)гражданами второго сорта, — очень точно отражает борьбу Антигоны и ее властного дяди. Даже мотив похорон Полиника буквально пересекается с презрительным отношением Ансипа и Ко к советским солдатам, объявленным оккупантами, а значит, предателями. Смысл лежит на поверхности — бери и разворачивай. Но только не нашлось в Русском театре ни Жанов Ануев, ни Антигон. Там, где эстонские театры ставят остросоциальные спектакли, наш предпочитает что-то отвлеченное. Ссориться с Креонтом нам никак нельзя.
А дальше — самое удивительное: как в третьей части «Антигоны» из трагедии сделали развлекательную телепередачу, так и сам спектакль превратился в итоге в сценическое шоу — прекрасно поставленное, отменно сыгранное, но предающее дело Антигоны по всем фронтам. Саморазоблачение произошло внутри самого спектакля. Такая вот измена. Или — такая вот Исмена. По сути, «Антигона» Романа Феодори — это не Антигона вовсе, а как раз ее сестра, решившая не навлекать на себя гнев властей.
Вряд ли можно сомневаться в том, что спектакль ожидает завидное фестивальное будущее. Шоу — оно и есть шоу. В пространстве театра «Антигона» выигрывает, но для настоящей Антигоны это провал.