Так закаляют сталь

Марианна Тарасенко. Фото: RAIGO PAJULA/PM/SCANPIX BALTICS

Бесконечная чехарда преобразований в сфере так называемых медицинских услуг, пожалуй, подвела нашу собственно медицину к ее логическому летальному концу. Потому что какая может быть медицина, если услуг от нее дождется не каждый?  

Я не ипохондрик, скорее наоборот: все текущие болячки стоически переношу, обращаясь к врачам в крайнем случае. Предпоследний раз это было в прошлом июле, а в течение практически целого года я раскрыв рот слушала рассказы коллег о том, где у них ноет, колет и стреляет и что теперь с этим делать.

Ждите, если хотите

У одной жесточайшим радикулитом скрутило спину, и ей даже удалось попасть к семейному, а тот даже дал направление к неврологу, причем с пометкой cito (срочно, если кто не в курсе). С этим самым «срочно» ей очень повезло: очередь для «цитников» была всего полтора месяца, а межпозвоночные диски при этом, как показал рентген, торчали у нее в разные стороны на манер перьев в индейском головном уборе. А это очень больно, и коллега, горестно крякнув, потащила свои диски в платную клинику. Когда их ей вернули на место, как раз подошла очередь к неврологу, который результатами работы частных врачей остался премного доволен и долго не понимал, зачем его вообще потревожили.

Другой коллега, начитавшись в прессе –  в том числе и в нашей же газете, –  о том, как важно следить за родинками и обязательно-обязательно-обязательно при первом же подозрении на трансформацию показывать их дерматологу, в апреле обнаружил у себя подозрительную. А тут пляжный сезон не за горами. Сунулся за номерком – не только номерков, записи нет. Коллега долго ныл и добился того, что ему выдали страшную военную тайну: сообщили, что запись начнется в начале мая и продлится ровно один день. Убив на это все утро, он дозвонился в регистратуру и с удивлением узнал, что самое раннее время, которое ему могут предложить – это ноябрь. А если родинка мутирует? Не загорайте! Но это шея, она торчит из-под воротника… А вы кремом мажьте! А способна родинка и под кремом мутировать? В принципе – почему бы и нет.

Я могла бы рассказать еще и о многочисленных попытках многочисленных знакомых попасть на прием к глазным врачам, но, думаю, это лишнее: очередь к ним давно стала притчей во языцех. И вот слушала я все это и радовалась, какая я молодая, красивая и здоровая. Но радовалась недолго: меня разом обуяли несколько недугов, и я тоже была вынуждена записаться к врачу, для начала – к семейному. Если в прошлом году к нему можно было попасть чуть ли не на следующий день, максимум – денька через три, то в этом ближайшее свободное время было через две недели. Роковая случайность, подумала я, закон подлости.

Дефицит нашего времени

За полмесяца один из недугов рассосался сам собой, и если бы не другие болячки, предъявлять доктору было бы уже нечего. Но зато эти самые другие вели себя очень хорошо – расцветали пышным цветом и даже колосились: а что вы хотите – 14 дней без лечения. Поэтому очередь из семи человек перед кабинетом, и у всех – время, более раннее, чем мое (небывалое прежде дело), молча расступилась и пропустила увечную, не пикнув. «Ужас, – выдохнула врач, но не про меня. – Нагрузка выросла раза в два. Ничего не успеваем, просто зашиваемся. Хорошо, что вы сейчас ко мне попали, завтра сама на больничный ухожу».

Действительно, хорошо, и хорошо, что без очереди. Потому что времени сидеть в ней у меня ну никак не было: тоже на работе зашивалась. Тут нужно выбирать – или работать, или лечиться, и многие выбирают первое. В итоге я получила все необходимые направления и поковыляла на работу, а самое интересное было впереди.

Самое интересное – это, понятно, попытки записаться к специалистам: чтобы хотя бы дозвониться, тоже нужно бросить работу, но не факт, что, дозвонившись, ты запишешься, а записавшись – доживешь до приема. Короче, узнав, что очередь к одному спецалисту – до августа, а к другому – до октября, я сильно опечалилась, и тут снова активизировался недуг, волшебным образом исчезнувший перед визитом к семейному. А ведь этот недуг – тоже для специалиста, но направление к нему может дать только семейный врач, который и сам на больничном. Что делать? – думала я, ворочаясь вечером в кровати.  

И вот тут был мне сон, будто я спросила совета у министра здоровья и труда: как же все-таки быть с первой составляющей его должности? Которая, наверное, неспроста стоит на первом месте – какой может быть ударный труд без крепкого здоровья?  И в том же сне министр посоветовал мне перечитать роман «Как закалялась сталь», однако – по понятным причинам –  не до самого конца. Но этот роман, возразила я министру, про советское время, а мы-то тут причем?

Приснись, министр!

Но если уж речь о том времени – пусть и не о Павкином, а более позднем – у нас с министром зашла, то как-то некстати мне вспомнилось, что в те окаянные годы при подобном раскладе любого страждущего, невзирая на его сопротивление, определили бы на недельку в больницу на полное обследование и обследовали бы от и до. И пусть больница эта была бы плохонькая, лечение – никакое, лекарства – дрянь, а врачи – сплошь продажные и необразованные, но причина недомоганий была бы выявлена и с большой долей вероятности устранена. 

Теперь же, когда больницы и поликлиники у нас красивенькие, леченьице – прогрессивное, лекарства – заграничные, а врачи хороши настолько, что за ними вся Скандинавия в очереди стоит, страждущие годами маются по очередям и мечутся по специалистам из одного конца города в другой, а воз, то бишь состояние здоровья – и ныне там. Это в лучшем случае, а в худшем – в более печальном месте. Все это во сне я выложила министру, после чего проснулась и поняла, как мне быть.

Итак, поскольку жить хочется, к одному специалисту я записалась по блату (уже на этот месяц). К другому – обманным путем (не спрашивайте, каким, все равно не скажу). А с третьим, загадочным –  то исчезающим, то возникающим – заболеванием я обратилась в ЭМО, откуда, спасибо большое, меня не выгнали и даже, узнав, в чем дело, посочувствовали добрым словом «опа!», произнесенным с чувством глубокого удивления. Всего два с половиной часа в очереди (вернее, в трех – кто бывал в ЭМО, тот знает, о чем это) – и проблема решена.  

И вот сижу я теперь, уже на треть исцеленная, и думаю: что же такое произошло у нас в результате многочисленных реформ здравоохранения, что очереди, значительно увеличившись к семейным врачам, ничуть не уменьшились к специалистам, попасть к которым можно только по направлению, и многократно выросли в ЭМО? И что делать больным людям, у которых нет ни блата, ни практической сметки для обмана? И не хватит ли нам улучшать то, что в результате улучшений только ухудшается? Если еще раз приснится министр, обязательно его об этом спрошу.