Двадцать лет спустя после провозглашения независимости, эта прибалтийская страна все еще обращается с большей частью русскоязычного населения как с гражданами второго сорта, пишет Вилли ле Девен (Willy le Devin) в материале для "Libération", перевод которого публикует сайт радиостанции «Голос России».
Он называет себя «кладбищенским сторожем». Геннадию 55 лет, у него огненная шевелюра и небесно-синие глаза, при росте около 1м 90 см он работает охранником на заводе-призраке Кренгольм в эстонском городе Нарве. В советские времена на этой огромной текстильной фабрике, символизировавшей былое величие города, работало 12 000 человек. Сегодня фабрика Кренгольм заброшена и представляет собой скелет, состоящий из разоренных промышленных объектов и растянувшийся на несколько сотен га. Упадок начался в 1995 году, спустя всего год после того, как шведские инвесторы за копейки приобрели эту фабрику, оказавшуюся в Эстонии после получения этой прибалтийской республикой независимости в 1991 году. В декабре 2010 года избавились от последних 470 рабочих. На месте работают лишь несколько человек из компании, занимающейся демонтажем зданий, - они собирают медные трубы, еще имеющие какую-то рыночную ценность.
Геннадий с унынием наблюдает за этим трагическим концом. Он проработал на Кренгольме 20 лет техником по обслуживанию станков. Именно по этой причине спустя всего месяц после увольнения дирекцией завода, его тут же взяла на работу нанятая хозяевами охранная фирма, стремясь воспользоваться его прекрасным знанием объекта. «Неожиданный подарок, - говорит он. – Моя жена, мои сын, дочь и зять тоже работали на Кренгольме. Они до сих пор сидят без работы. Мы все живем в моем доме, пришлось продать машину, чтобы как-то сводить концы с концами. Страшное отчаяние охватило восточные районы Эстонии после распада СССР».
В этой части страны сосредоточено большинство из тех 25% русскоговорящих, оставшихся в Эстонии после 1991 года, а всего в стране насчитывается 1,3 млн. жителей. 98% населения Нарвы говорит по-русски. Это вызывает саркастические замечания со стороны эстонцев из столицы, Таллинна, которые сравнивают восток страны с «резервацией индейцев». Мягко говоря, русскоговорящие граждане платят им той же монетой: двадцать лет спустя после развала СССР многие еще испытывают по нему глубокую ностальгию. А также некоторую нежность к режиму, который, даже по словам жителей Нарвы, был коррумпированным и политически спорным, но гарантировал повседневную стабильность и безопасность.
В уезде Ида-Вирумаа эта ностальгия кажется еще более явной, чем в других бывших советских республиках, где русскоязычные меньшинства обычно говорят о том, что «раньше было лучше», и это скорее связано с общим контекстом экономического кризиса и ощущением того, что общий уровень жизни снизился. В Эстонии также существуют подобные ощущения, однако к ним примешивается еще и обида на меры, которые приняты Таллинном по отношению к русскоязычному населению, до сих пор приводящие к его дискриминации.
Эстония до сих пор остается страной, где можно родиться апатридом, хотя она является частью пространства, которое принято называть «Европа народов». После провозглашения независимости в 1991 году в Таллинне решили ограничить автоматическое присвоение эстонского гражданства лицам, переехавшим в республику после 1940 года – даты, когда СССР присоединил к себе Эстонию, после чего по республике прокатилось несколько «волн» русификации – а также их детям. Эти лица получили временный вид на жительство на три года и были обязаны затем пройти экзамен на знание истории и конституции страны, а также языковой тест, если хотели окончательно узаконить свое положение. Около 140 000 русскоязычных граждан пошли на это и успешно получили эстонские паспорта. Однако 125 000 других, не сдавших или не пожелавших сдавать экзамены, зачастую из гордости, с конца 1991 года стали апатридами и получили паспорта серого цвета. Этот документ, который русскоязычное население с некоторой долей иронии называет «паспортом чужого», дает право проживания на территории Эстонии, ограничивая при этом доступ к некоторым основополагающим правам. Например, обладатели такого паспорта могут принимать участие только в местных выборах. По данным нескольких исследований, проведенных организацией «Amnesty International», такой паспорт является также причиной неравенства на работе: работодатели более охотно нанимают обладателей эстонского паспорта и платят им более высокую зарплату.
«Мы освободили эту страну от фашизма»
В момент вступления Эстонии в Европейский союз ей сделали строгое замечание по этому поводу, и она до сих пор под наблюдением Европейского суда по правам человека, поэтому сейчас собирается прекратить выдачу серых паспортов. Однако ущерб уже нанесен. Для русскоязычного населения скрытый подтекст подобного законодательства имеет разорительные последствия. 73-летняя Тамара долгое время была активисткой КПСС. Она признается в своей полной антипатии к политике правительства: «Я могу понять, что депортации, проводимые в советские времена, их шокировали, но мы ведь все-таки освободили эту страну от фашистов. Нарва была практически на 100% разрушена бомбардировками отступающей немецкой авиации. (на самом деле город был разрушен 9 марта 1944 года после бомбардировки советской авиации – прим. DzD). Заново ее построили именно русские. Это наши дома, наши заводы, наши магазины. Наши дети родились и выросли здесь. Почему они так с нами обращаются?» Рядом с ней сидит и кивает нарядная племянница Эльвира, ей около сорока: «Я возмущена, нас здесь вообще ни за кого не считают. Цель Таллинна – добиться того, чтобы русская культура потихоньку умерла. Эстонское государство и не собиралось уравнивать нас в правах, они отдают предпочтение одной нации перед другой. Однако во времена СССР в отношении эстонцев не было гонений (тем не менее, эстонский язык был запрещен в некоторых регионах, а многие диссиденты депортированы в Сибирь – прим.ред.). Им бесплатно давали квартиры, как и русским, они имели доступ к здравоохранению и качественному образованию».
Эльвира – упрямица. В 1991 году она решила остаться россиянкой. И живет в Эстонии, на земле, где прошло ее детство, как иностранка! Каждые два года она обращается в департамент иммиграции города Нарвы, чтобы продлить свой вид на жительство. А эстонский язык? Она не знает на нем почти ни слова. «Правительство не потрудилось хоть как-то облегчить жизнь россиян, так зачем же мы будем прилагать усилия?» - заявляет она. Она имеет в виду законы, принятые после объявления независимости, в соответствии с которыми, чтобы иметь доступ к работе, русскоязычное население должно знать эстонский на определенном уровне. Хотя молодежь и сдает довольно успешно тесты различных уровней, которые зависят от необходимой для той или иной вакансии квалификации, более пожилое население регулярно проваливает такие экзамены. Либо сдается сразу, не веря в себя.
Валентина Тихомирова пострадала от последних чисток на Кренгольме. Она не представляет, как можно выучить иностранный язык в 53 года. «Это требует слишком больших вложений для того, чтобы получить место простого рабочего, - считает она. – А потом, эстонский – сложный язык. Представьте себе, в моем-то возрасте! Как если бы я должна была вернуться в школу. И вообще, зачем это нужно? В этом городе нет ни одного эстонца, кроме мэра, Тармо Таммисте. Оказавшись в тупике, который ее ужасно угнетает, Валентина зарабатывает уборкой, что приносит ей около 80 евро в месяц. Плюс скудные 120 евро, которые зарабатывает ее муж, работающий консьержем, - это немыслимо. «Нам с трудом хватает на еду и оплату квартиры, - сокрушается она. - Нам не хватает повседневного комфорта, который был в СССР. У каждого рабочего было четыре недели оплачиваемого отпуска. Мы ездили на Черное море. В том, что касается всего остального, конечно, все все понимали: и фальсифицированные выборы, на которых побеждала КПСС, и коррупция, и политические запреты – мы все об этом знали. Но поскольку мы были счастливы, то говорили им то, что они хотели услышать».
В Нарве таких семей огромное количество. Татьяна Афанасьева – судебный пристав в одном из трех самых крупных адвокатских бюро города. Только за 2010 год она и ее партнеры открыли около 3000 дел по задолженностям. «Ситуация драматическая, - объясняет она, - ведь средняя зарплата в городе составляет 250 евро в месяц. Все рабочие места в промышленности исчезают, все чаще происходит выселение должников». После нескольких минут разговора молодая женщина, которая признается в том, что, чтобы разбогатеть в Нарве, нужно быть судебным приставом, предлагает посетить реабилитационный центр. Внутри целые семьи ютятся в комнатках площадью 15 кв.м, больные СПИДом или туберкулезом мужчины живут на 60 евро в месяц. «Либо сюда, любо на улицу, а зимой здесь часто бывает -20°C. Для тех, кто помнит СССР, потрясение огромное. Россияне не понимают жестокости новой либеральной экономики», - говорит Татьяна. Чтобы донести обиды россиян до политиков, были созданы ассоциация по лоббированию интересов и местная партия. Их возглавляет Юрий Мишин, один из бывших руководителей КПСС в Нарве, этажерку в его кабинете украшает портрет Сталина. Однако из-за его архаичной и утопичной позиции у этих движений не набралось много сторонников.
Водочный трубопровод
Многие видят единственное спасение в собственной, изворотливой экономике. Воспользовавшись близостью российской границы (Нарву от Ивангорода отделяет всего лишь река), ее жители все время ездят туда-сюда, покупая бензин, сигареты, алкоголь и продукты и перепродавая их на черном рынке. Годятся любые комбинации, в 2006 году некоторые граждане даже построили трубопровод, по которому через границу текла водка. Алкоголем с примесью смазочных масел отравились сразу несколько рисковых покупателей. Эстонская полиция, заинтересовавшись схожими обстоятельствами отравлений, быстро упрятала торговцев за решетку.
Однако всех перехитрил Михаил Коваленко. Два года назад этот 27-летний бывший студент факультета изобразительных искусств в Санкт-Петербурге открыл в центре Нарвы бар под названием «Back in the USSR». Он предлагает типично русские блюда в полностью восстановленной обстановке. Весь декор – того времени, от плакатов на стенах до старой кассы на прилавке. «Я купил все это через Интернет или на барахолках, - гордо заявляет хозяин заведения. – Это грандиозно и в то же время смешно. Там был свой дух, воссозданием которого я с удовольствием занимаюсь». И клиентура, похоже, это ценит. Ностальгия может довести до чего угодно, даже до открытия своего дела.