/nginx/o/2018/01/03/7460087t1h5abb.png)
Свобода слова прессы заканчивается там, где начинаются права и свободы, обозначенные Конституцией (статья 17 запрещает покушаться на честь и доброе имя кого бы то ни было, статья 26 гласит: каждый имеет право на неприкосновенность семейной и частной жизни), возражает Михаил Кылварт Обществу дебатов.
Основные принципы прописаны также в кодексе журналистской этики. Когда нарушаются чьи-то права, должна последовать адекватная реакция, по крайней мере, со стороны Совета по прессе. Этот орган мог бы чаще давать свою оценку, не дожидаясь жалоб.
В моих тезисах речь шла не о запретах или цензуре, а о необходимости проведения чёткой границы между изложением фактов и преподнесением домыслов и оценок. Не говоря уже о том, что ложь недопустима в любом случае.
Безусловно, общественность должна знать о репутации политика и заведение на него уголовного дела не может оставаться без внимания. Однако, во-первых, речь должна идти именно о подозрениях, а не о констатации виновности. Во-вторых, если подозрения снимаются, человек имеет право на освещение оправдания, как минимум, в том же объёме, в котором были освещены подозрения. В противном случае заведение «медийных уголовных дел» постоянно будет использоваться для устранения неугодных политиков.
Необходимо признать, что за публикацией оскорбительной фотографии в Eesti Ekspress не последовало адекватного публичного порицания в эстонских СМИ, а чувства многих людей (и не только в Эстонии) были задеты. Запоздалые извинения, буквально «выдавленные» местным русским журналистом из заместителя главного редактора газеты, практически не исправили ситуацию.
Если исходить из принципа «не нравится – не читай, не хочешь – не покупай», то в информационном пространстве восторжествует вседозволенность. Надо понимать, что медиа – это не просто форма самовыражения и источник информации, а один из самых эффективных способов формирования общественного сознания и политического манипулирования, четвёртая власть. Общество не может допустить, чтобы власть использовалось без ограничений. Как сказал Веселин Георгиев: «Абсолютно свободен лишь тот, кто абсолютно бездуховен».